так переклинило мозги, что дало повод для недовольства. И ругалась она сейчас вовсе не на Денчика и Ольгу. А на…
Кирюша ей понравился. Это нахлынуло резко, как ушат холодной воды, вымыв мгновенно досаду на Ольгу. И девушка вдруг ощутила Кирюшу так, как будто он её обнял.
От него хорошо пахло, он был опрятен и чисто выбрит; а фигуре бы позавидовал Аполлон!
И она застонала в бессильной ярости на саму себя, от ужасной досады – как же так, таки промохала опять своё счастье!
Ирина едва не упала в бессилии, и упёрлась, нагнувшись, руками на колени – так ей стало невмоготу от собственной глупости!
– Ну, какая же я ду-ура!
И она поняла ещё одну вещь – её мрачность, нетерпимость и откровенное хамство проистекало из-за того, что она гнала от себя назойливые мысли, не давала в воображение пустить такие притягательные, такие сладкие картины о том, как она гуляет с Кирюшей.
Сначала за ручку. Потом в обнимку…
Какие у тебя сильные руки, мальчик мой. Только мой…
…И опять свадьба – с белым лимузином и кучей весёлых и празднично одетых друзей – Денчик и Ольга свидетели, чёрт бы их побрал, опять сосутся при всех!
…Мать плачет от счастья, отец благодарит Ольгу – заслужила ведь!
…Такие их дети красивые, что хочется кричать от гордости и восторга! Потому что у таких красивых и счастливых родителей как Ирина и Кирюша, которые так искренно и нежно любят друг друга на зависть всем, просто обязаны быть красавчиками дети! Мальчик и девочка. Девочка теперь обязательно старшая – послушная и добрая, как и её счастливая мама…
… должна быть… должны быть… быть…
Дура! Как можно было быть такой дурой!?
И Ирина с размаху засадила себе мощнейшую пощёчину! Даже уже не пощёчину, а скорее – затрещину! И как случается у людей, которые никогда толком не дрались, вышло от всей обиженной на саму себя и весь белый свет души – мощно и хлёстко!
Некоторое время девушка приходила в себя от сокрушительного само-нокдауна. Поняв, что находится на четвереньках на жёсткой земле, усеянной острыми камешками и веточками, больно впившиеся в ладони и коленки, она с трудом поднялась и тихонько скуля, побрела в сторону кемпинга.
Было темно и тихо, море едва шумело справа, лишь гулко из-за спины доносились звуки гуляющего южного города, хватающего полной сумой жаркие и страстные ночи. Где-то далеко помаргивали огнями кораблики, стоящие на рейде, или совершающие ночные морские прогулки…
Она не видела их, да едва различала тропинку, ступая почти на ощупь. Горькие слёзы текли по щекам, их даже не утирала. Находясь ещё в прострации и слабо соображая, Ира не замечала, что вот уже с минуту кто-то идёт за ней…
Завтра она улетит в постылую Москву, будет опять, всё как всегда – одиночество, одиночество, одиночество…
И удар по правой почке был страшным именно своей неожиданностью!
Девушка
