взял ее за руку и потянул к дому. Настя покорно пошагала за ним, ощущая тепло его крепкой ладони. – «Что это со мной? – думала она. – Я должна отдернуть руку». Но не было сил сделать это. Она только спросила:
– Куда ты меня ведешь?
– Покажи точное место.
– Вот здесь, – освободив все-таки руку, показала она на лужайку возле сарая с просевшей, похожей на двугорбого вер– блюда крышей.
– Чего это у вас сарай такой горбатый, – усмехнулся Кучерявый.
– Я и сама горбатая. Не заметил?
– Сейчас проверим, – он неожиданно обнял ее.
– Что ты делаешь? – почти крикнула Настя, и надавила обеими руками на его грудь. Оттолкнувшись, она одернула юбку и опустила руки.– Совсем сдурел!
– Чего ты губы надула, скажи лучше, как тебя зовут?
– Этого тебе знать не положено.
– Я вечером приеду к тебе. Можно?
– Не вздумай, муж дома будет. Он у меня злой.
– А если его не будет?
– А если ты не приедешь?
– А если ты о соседке соскучишься и к ней в гости пойдешь?
– Мою соседку Митькой зовут, замерзнешь, пока дождешься.
– Это же, елки зеленые, катастрофа; лучше от любви умереть, чем замерзнуть, – сказал он и спросил: – Ну и как мне быть, по-твоему?
– Просто не знаю, что тебе и сказать, – засмеялась Настя.
Возникла пауза. Кучерявый озадаченно провел рукой по
своей шевелюре. Настя, склонив голову немного набок, не могла оторвать глаз от его лица. Этот взгляд выдавал ее чувства. Она кокетливо покачивалась и казалась такой легкой, что достаточно одного дуновения ветерка, чтобы поднять ее на воздух. На ее щеках еще сохранился теплый след смущения, а темные глаза таинственно светились. Парень смотрел на ее губы с еле заметной улыбкой; они были нежные, чувственные и свежие; словно цветы наполненные нектаром.
– Я все равно приеду, вот увидишь, – настойчиво произнес он.
Насте было легко и радостно разговаривать с незнакомым парнем и расставаться с ним не хотелось. «Вот сейчас он уедет, и все, – подумала она. – Останусь одна, и будет мне скучно и грустно». И тут же при мысли, что он и в самом деле может приехать вечером, ужаснулась. Она понимала, что малейшая уступка, допущенная сейчас, повлечет за собой немыслимые осложнения в ее жизни. Ей надо бы решительно и жестко запретить ему об этом даже думать, но сделать этого она не могла, потому, что хотела оставить ему надежду, потому, что хотела видеть его. В самом деле, не могла же она сказать ему: приезжай, но только как-нибудь так, тайком, незаметно для мужа. Хотя такое желание возникло. Уже повернувшись к дому, она спросила:
– Ты сможешь привезти уголь с утра? Мне после обеда обязательно надо быть на работе.
Вместо ответа Кучерявый продолжал настаивать:
– Погоди одну минуту, не уходи, скажи, как тебя зовут.
– Чего ради? Зачем я должна такие большие секреты доверять незнакомому человеку. Так ты сможешь
