style="font-size:15px;"> – Да? – блеснули интересом глазки Двоепупова. – И кто ж ты будешь? Что-то не припомню я тебя совсем.
– А Прохор я, сын Авдея Федотова, что на лесопилке вашей работал.
– Ага! – радостно хлопнул себя по коленке рукой барин. – Прошка, который пса моего любимого придушил! А потом зажарил и съел! Как же его звали? Вот бес какой, не припомню…
– Тузиком его звали, – помог Двоепупову Прохор и осторожно почесал рукой бороду.
– Точно! – еще более оживился барин. – Рыжей масти пес был. За что же ты его придушил?
– Он меня за зад укусил, когда я пытался полакомиться яблочками в вашем саду, барин. Только пес был черной масти.
– И за это ты его прибил? А если б я тебя укусил? Ты б со мной поступил так же?
– Не знаю, – честно ответил Прохор. – А зачем вам было меня кусать? Как-то даже не по-барски получается…
– Да это я к слову! Аналогия… Ну, не укусил бы, а, предположим – выпорол. И чтоб ты со мной сделал? Убил бы и съел?
– Ну-у-у, вряд ли бы съел, – сказал Прохор. – Да и не убил бы. Подумаешь, выпороли… Ерунда какая!
– Вот видишь! – весело произнес Двоепупов. – Выходит, человеку ты б ничего не сделал, а над животными, значит, можно издеваться? Вот за это я тебя и отправил в рекруты. Чтобы ты исправился и подобрел душой.
– Где? В армии? – удивился инвалид.
– Дело – не где. Дело – как. Вот я смотрю по твоему разговору, что ты грамотен. Так это?
– Да, – гордо ответил Прохор. – И читать и писать умею. И еще на счетах…
– Вот видишь! – воскликнул барин довольным голосом. – Армия многому научила. И это оказалось полезным для тебя!
– Как же, – сказал Прохор со злобой. – Меня ведь с вашего ведома в шестнадцать лет забрили, а эта сво… то есть писарь Филька, пририсовал мне на бумаге по вашей же указке четыре года! Я говорил офицеру, что бумаги врут! Но он сказал, что ему на это начхать, так как он уже денег с барина получил!
– Но-но-но! – прикрикнул Двоепупов строгим голосом. – Нечего было моих Тузиков жрать! Сам виноват.
Прохор затих и опустил глаза в пол.
– И где же тебя грамоте выучили? – продолжил спрашивать барин.
– В полку, где я был приписан, господа офицеры сразу же отдали меня в кантонистскую полковую школу. Видать, не впервой им такие рекруты попадались. Там один еврейчик был. Так того богатые родственники вообще в десять лет продали… Ну, а как выучился, перевели в солдаты. Потом и унтером стал. Вон, у меня даже бумага имеется, что я честно отслужил!
Прохор слазил в пазуху, достал оттуда бережно завернутый в тряпицу сложенный вчетверо лист бумаги и, встав на ноги, подал его помещику. Тот живо приподнял лежавшую на столе книгу и достал из-под нее большие очки с толстыми линзами.
Развернув прохорову бумагу, он отставил ее от носа на расстояние вытянутой руки и принялся читать, шевеля губами.
