Храм!
– Ну, хрр, если баба хорошая… Можно и в храм… Венчаться! – обозный старшина утвердительно кивнул головой.
– Да построить я его хочу! – возопил Сучок.
– Конечно, построишь! – ещё энергичнее закивал Бурей. – А то где венчаться?
– Да ну тебя! Наливай лучше! – махнул рукой Сучок и рухнул с лавки.
Бурей подхватил приятеля, водрузил его обратно, сунул в руки ковш и задал в высшей степени глубокомысленный вопрос:
– Ы?
– Бумздровы! – Сучок прекрасно понял приятеля.
– Ты, хрр, эт, Кндраш, дальше скзывай, – попросил Бурей и принялся закусывать.
– Вот, ик, Серфимшка, с соплячьих лет… значт, – принялся рассказывать о своей мечте мастер.
Бурей растроганно слушал, кивал, поддакивал и, видимо, из-за одолевшего его сентиментального настроения со страшной силой уминал всё подряд, что стояло на столе. Однако, занятый поглощением пищи и занимательнейшим рассказом косноязычного от возлияний плотника, обозный старшина не забывал о долге радушного хозяина и не раз подливал гостю, не забывая, впрочем, и себя.
– Вот… ик… ткой снаружи он и будет, Срфмушка, а снутри… – плотницкий старшина осёкся на полуслове: Бурей, с синим лицом, сидел молча, с закатившимися глазами, и не дышал.
– Серафимушка-а-а! – от вопля Сучка всполошились все окрестные собаки, однако Бурей остался тих, синь и бездыхан.
Мастер вскочил с лавки и принялся трясти друга за плечи. С тем же успехом можно было пытаться голыми руками вырвать столетний дуб – обозный старшина остался недвижим.
– Ты что ж, аспид, помереть тут удумал? – Сучок со всей дури попытался садануть кулаком по физиономии Бурея, однако попал по спине.
Обозный старшина вернул зрачки на место и издал звук, похожий на тот, который издаёт стаскиваемый с ноги мокрый и тесный сапог, крупно сглотнул и задышал:
– Ох, спси… тя… бог, Кндраш! – лёгкие Бурея работали не хуже кузнечных мехов. – Помр бы, кабы не ты! Дай рсцелую, дрг любзный!
Сучок попытался уклониться, но Бурей медвежьей хваткой облапил его, выдавил из лёгких весь воздух и расцеловал, щедро перемазав при этом застывшим жиром.
– Пусти, ведьмедина! Задушишь к едрёней матери! – последними остатками воздуха прохрипел мастер.
– Эх, Кондрат, где ты раньше был?! – дыхание у горбуна уже вполне восстановилось, даже язык лучше ворочался. – Никогда так душевно ни с кем за чаркой не сидел!
– От и я с тобой, Серафимушка! – Сучок от избытка чувств не только протрезвел слегка, но и пустил слезу пьяного умиления. – Не знал не ведал, что тут такие душевные люди живут!
– Давай ещё тяпнем, Кондраш?
– Давай! – согласился плотницкий старшина. – Только по маленькой, а то я с утра с Алёной – соседкой твоей… ик… сговорился. Крыша у ней… ик!
– Хррр… Неужто уже сговорился? – Бурей полез пятернёй в свою необъятную шевелюру. – Умеешь! Быстро ты, ить! Молодец, коли так! Она, ить, баба добрая!
