исчезала, теряя очертания, словно гаснущий экран в кино. Я остался один и погрузился в мир, затаившийся между страниц. Больше всего на свете я любил это чувство.
Когда в пять я уходил из библиотеки, Осима сидел за стойкой и читал все ту же книгу. Как всегда, рубашка на нем была без единой складочки, а на лоб свешивалась непослушная челка. Стрелки электрических часов на стене у него за спиной беззвучно скользили по циферблату. Все вокруг Осимы было тихо, безмятежно, аккуратно. Невозможно представить, что такой человек может вспотеть или вдруг начнет икать. Осима поднял голову и передал мне рюкзак. Поднимая его, сморщился: тяжело…
– Ты сюда из города на электричке добираешься?
Я кивнул.
– Вот, держи. Если каждый день собираешься сюда ездить – пригодится. – С этими словами он протянул мне сделанную на половинке листа А4 ксерокопию расписания электричек от Такамацу до станции, где находилась библиотека Комура.
– Спасибо, – сказал я, забирая листок.
– Послушай, я не знаю, откуда ты приехал и зачем. Только что же теперь, всю жизнь в гостинице жить собираешься? – спросил Осима, осторожно подбирая слова, и пощупал пальцем острие карандаша. Мог бы и не проверять – карандаш был заточен безупречно.
Я молчал.
– Я нос в чужие дела совать не хочу, это так, к слову. Просто нелегко тебе придется. В чужом-то месте… Да и мал ты еще.
Я кивнул.
– Ты отсюда еще куда-нибудь собираешься? Или пока здесь будешь?
– Еще не знаю. Здесь, наверное, пока поживу. Ехать больше некуда, – признался я.
Мне казалось, что с Осимой можно быть откровенным. Он, во всяком случае, старался войти в мое положение, не читал нравоучений, не навязывался с рассуждениями насчет здравого смысла. Но лишнего болтать я не собирался. Раскрывать перед кем-нибудь душу – не в моем характере.
– Как ты? Выдержишь один-то? – спросил Осима.
Я резко мотнул головой:
– Надеюсь, повезет.
После этого моя жизнь еще семь дней протекала без изменений. Если не считать мелочей. В половине седьмого меня будило радио. Затем – символический завтрак в кафе гостиницы. По ходу дела не забывал махнуть рукой моей знакомой, если она дежурила за стойкой. Девушка, кстати, перекрасилась в каштановый цвет. Она улыбалась, едва заметно наклонив голову, – отвечала на приветствие. Похоже, у нее ко мне возникла симпатия. Впрочем, у меня к ней тоже. А вдруг она моей сестрой окажется, думал я.
После легкой зарядки в номере я отправлялся в спортзал на «круговую тренировку». Тот же вес, то же количество подходов. Ни больше, ни меньше. Потом душ, где я старательно отмывался до блеска, и на весы – убедиться, что все в норме. Незадолго до полудня садился в электричку и ехал в библиотеку Комура. Когда сдавал там рюкзак и получал его обратно, перекидывался несколькими словами с Осимой. Обед на веранде, чтение: закончив «Тысячу и одну ночь», я взялся за полное собрание сочинений Нацумэ Сосэки
