у меня случился первый роман – с посвященными стихами, серенадами в мою честь, шашлыком из земляники, букетами роз, висящими за окном, которые я доставала по утрам через форточку… В преддверии Нового года мы с моим парнем решили написать письма, заключавшие в себе наши пожелания друг другу, планы на будущее и размышления о перспективах наших отношений. Написали, не обсуждая, каждый свое письмо. Запечатали в конверты и положили в выдвижной ящик моего стола, пообещав друг другу, что откроем их ровно через год и посмотрим, что из запланированного нами сбылось, стали ли мы ближе, осознаем ли мы желания друг друга, есть ли у нас будущее и каково оно.
Наш роман пережил только восьмое марта. Потом благополучно, не без помощи моей мамы, развалился.
В десятых числах марта мой «рыцарь без страха и упрека» с остекленевшими глазами завалился в нашу квартиру, обнял «белого друга», ознакомил его с содержанием своего желудка и, горько рыдая, причитал, что он меня не достоин. Моя мама всецело поддержала моего избранника:
– Не достоин.
Рыцарь был выдворен из квартиры.
А на следующий день, когда я ушла в лицей, «любовь всей моей жизни» пришла в наш дом и попросила мою мать вернуть все не съеденные мной подарки. Мама достала большую дорожную сумку, купленную мной в Германии, и сложила туда все, что было мной «нажито» во время этого романа…
Так исчез мой первый мужчина.
Письма еще несколько месяцев лежали в моем столе. Мне даже не жгло руки взять их и прочитать. Летом я открыла эти конверты… Я очень плохо помню мои и его чаяния насчет наших отношений – все-таки 12 лет прошло. Но одна строка врезалась мне в память: «Я хочу услышать, как поет моя девочка».
Мой мужчина был музыкантом, непризнанным гением (не признанным даже мной), автором-исполнителем в одном лице. Он замечательно культивировал во мне комплекс неполноценности:
– Дорогая, ты совершенно не слышишь музыку.
Эти слова прибивали меня к земле и не давали возможности раскрепощенно танцевать и горланить на вечеринках попсу вместе со всей захмелевшей компанией.
А потом он хотел услышать, как я пою… В пьяной компании – плохо. Ужасно. Невыносимо.
Замечательно – когда пишу или декламирую свои стихи. Вдохновенно – во время оргазма. Искренне – когда говорю о любви…
Я
Я хороший друг, но плохая жена. Жена должна быть наивна, как жабьи глаза. А с моей цепкостью и иронией влюбленность можно сохранять только в состоянии запоя. Мне трудно не замечать очевидных вещей. Мне трудно не поднять грязные носки с пола, любовно брошенные мужем посреди комнаты. И поднять тоже трудно. И так во всем.
Я никогда не встречала двух этих идолов – настоящего мужчину и настоящую женщину. Преданных, верных, любящих, счастливых. Рядом со мной всегда были человечки. Со своими слабостями…
Я видела истеричных воспитательниц детского сада, вымещающих на детях все свои обиды за несложившуюся личную жизнь. Я видела рифмоплетов-алкоголиков, мнящих себя
