Она велела накинуть плащ и идти. Что же ты наделала?
– Ничего, как всегда, ничего.
Ее лицо сияет. Я неохотно выбираюсь из постели, снимаю плащ с крючка за дверью, завязываю тесемки от подбородка до колен.
– Опять спорила с ним? – ликует Амелия. – Как всегда, не смогла промолчать?
Молча выхожу из притихшей комнаты, спускаюсь в покои матери, они в той же башне этажом ниже.
На первый взгляд она одна, но я замечаю полуоткрытую дверь в спальню, мне не надо его видеть, не надо слышать, я просто знаю – он там, наблюдает.
Мать стоит спиной ко мне, а когда поворачивается, я вижу у нее в руках березовый прут, и лицо ее сурово.
– Я не виновата! – выпаливаю сразу же.
– Дитя, разве это единственный способ войти в комнату? – В голосе звучит раздражение.
Опускаю голову.
– Матушка, – говорю я тихонько.
– Я тобой недовольна.
– Мне очень жаль. Чем я вас огорчила?
– Ты призвана исполнить священный долг, привести своего мужа к реформированной церкви.
Я киваю.
– Тебя ждет великая честь, высокое положение. Ты должна вести себя так, чтобы быть достойной этого.
Бесспорно. Я снова опускаю голову.
– У тебя непокорный нрав.
Опять правда.
Она понижает голос:
– Боюсь, в глубине души ты развратна.
– Неправда, матушка. – Я тоже говорю тихо. – Это не так.
– Так. Король Англии не потерпит развратной жены. На репутации английской королевы не должно быть ни единого пятнышка. Она вне всяких подозрений.
– Матушка, я…
– Анна, подумай! – Ее голос впервые звучит серьезно. – Он казнил леди Анну Болейн за измену, обвинил в том, что грешила с половиной двора, даже с родным братом. Он сделал ее королевой, а потом уничтожил, без каких-либо причин, без повода, просто по собственной прихоти. Обвинил в кровосмешении, колдовстве, самых грязных преступлениях. Следующую королеву не должна коснуться и тень подозрений. Мы не сможем обеспечить твою безопасность, если тебя в чем-нибудь обвинят.
– Матушка…
– Поцелуй розгу, – говорит она, прежде чем я нашлась с ответом.
Касаюсь губами прута. Слышу легкий, совсем легкий вздох из-за двери.
– Держись за сиденье стула, – приказывает мать.
Наклоняюсь, охватываю стул с двух сторон. Деликатно, словно дама, поднимающая носовой платок, она подхватывает подол моего плаща, задирает на бедра, за плащом следует ночная рубашка. Если брату интересно любоваться на мои голые ягодицы – может смотреть, меня выставили напоказ, словно публичную девку. Свист розги, резкая боль. Вскрикиваю, закусываю губу. Безнадежно гадать, сколько ударов мне предстоит. Стиснув зубы, жду следующего. Свист, еще одна порция боли, словно удар мечом на бесчестной дуэли. Два. Третий удар следует слишком быстро, я не успеваю собраться,
