вот за это самое. – Человек махнул рукой. – Порча имущества и всякой там хрени, преступление четвертой степени. А вот Рюбб, сталбыть, приложился к стене во второй раз, сталбыть, рецидив, уже на третью степень потянуло. В первый раз он один пробовал все это дело расписать, шесть часов проработал, потом какой-то сволочной брейнвош стуканул в полицию, старика загребли и отправили париться за решетку. Рюбб знал, что во второй раз ему впаяют гораздо больше. Но в том, что разрисует всю станцию, не сомневался. Бзик у него такой был – хоть тресни, но чтоб был здесь вот лес, и было всем от этого счастье. Когда он вышел, то на рожон лезть не стал, подготовил все как следует. Старикан туго знал свое дело. Наварил триста фунтов краски, разлил ее по баллонам, нанял сорок пять сликов – тех, кто рисовать умеет. Каждый знал свой фрагмент, эскиз у него был, чего там рисовать и все такое. И в два ночи, когда станция закрылась и копы ушли в постельку, мы срезали замки, вошли сюда и рисовали до самого утра. А утром нас всех повязали. Сорок пять людей, и ни одним меньше. Было это два года назад. Мы все вышли очень скоро, а Рюббу выписали трояк. Только он перехитрил всех уродов – откинулся раньше времени.
– Как – откинулся?
– А так. Отбросил копыта прямо в бостонской тюряге. Две недели назад это случилось. Сталбыть, ушел старик в свой лес из этой земной хрени. Давай помянем его, цыпа.
Человек полез в складки своего пестрого балахона и выудил помятую армейскую фляжку. Отвинтил пробку, присосался к горловине толстыми губами, с трудом оторвался, занюхал рукавом. И протянул фляжку Лине.
– На, хлебни, цыпа, за упокой Рюбба. Славный был придурок.
– Нет, спасибо, – вежливо сказала Лина.
– Что значит спасибо? – набычился ямаец. – Ты не думай, тут нормальное пойло, крепкое, градусов семьдесят, спирт с канабисом. Сам делал. Вставляет по полной программе.
– Не хочу. Я пойду, у меня дела.
– Куда пойдешь?
– Не твое дело, мардж, – надменно сказала Лина.
И тут же схлопотала оглушительную пощечину. И полетела на пол.
– Сука! – Ямаец навис над ней, брызгая слюной. – Кто здесь «маргарин»? [5] Кого ты марджем назвала? Сука, брэйнвошка поганая! Оделась как слик, думала, не узнают тебя, да? Зачем сюда приплелась? Шпионить, да? Я те пошпионю щас!
Лина отползала по полу назад, а мардж шел за ней, размахивал кулаками. Немногочисленный марджевский народ на станции уже обратил на них внимание, но никто не спешил на помощь – стояли поодаль, жлобы, ухмылялись – видать, обычное дело, честный чувак дубасит чужую бабу, что тут такого…
Вот попала… Лина готовилась тщательно, нарядилась в полноценный марджевский прикид. И вот тебе на – схлопотала от первого же попавшегося марджа по морде. Что теперь делать? В драку ввязаться? Затопчут на месте. Попытаться удрать? Вряд ли получится – пространство закрытое, кто-нибудь непременно подставит подножку.
Мардж наклонился, схватил Лину за плечи, рывком поставил
Marge (англ.). – маргарин, а также сокращение от слова marginal – предельный, маргинальный.
