в край поляны. Ощущает, что теперь нужно видеть дорогу. Понимает, что если упадёт, я её уже не отпущу.
8. Яна
Так смотрел на меня. Этот взгляд бьёт. Не по лицу. В живот. Парализует. Дыхание. Я ещё дышу?
Делаю глубокий вдох широко распахнутым ртом. Слышу отчётливо это жаждущее кислорода «аххххх».
Будто ударили в солнечное сплетение. Но кулак не убрали. Распрямил пальцы. Вонзился ими под рёбра. Сжал. И тащит на себя. Хочет вырвать с мясом.
Я отдалялась, преодолевая боль. Я ещё никогда не ощущала груз притяжения настолько. Оно было свинцовым. Наваливающимся, как груда камней. Погребающим под собой. Растаптывающим. Втирающим в мёрзлую землю. Константин Лисковец вмиг стал безымянным. Пустым и гладким, как потерявший память. Безликим. Он сам превратился в это притяжение, подминающее меня под собой.
– Дэни, – выпускаю её имя в трубку.
– Господи, Яна, что с тобой?
– Мне срочно нужно увидеть тебя.
– Что случилось?
Я вытираю голыми руками запотевшее окно автомобиля. Не дождавшись, пока налипшие друг на друга слои снега окончательно сдвинет дворниками, давлю на газ. Мои вопросы сыплются на Дину:
– Я могу приехать к тебе? Ты дома? Одна?
– Нет. Но я выеду прямо сейчас. Где ты? Хочешь, я тебя заберу?
– Нет, нет. Встретимся у тебя. Я за городом. Наверное, ты приедешь раньше.
– Ты цела?
Пустая дорога у его дома исчезает за поворотом. Я с облегчением выдыхаю. Чтобы я ещё раз…
– Яна? Ты цела?
– Да. Да. Мне надо сосредоточиться на дороге. До встречи.
Телефон выскальзывает из пальцев, заваливается между сидениями. Я в последний момент успеваю перехватить руль обеими руками, чтобы выровнять машину. Деревья надвигаются на меня с огромной скоростью. А встречные автомобили проползают долговязыми червями. Мутит.
Моргаю часто несколько раз. Опускаю стекло. Включаю музыку громко. Вцепилась в руль, наклонилась вперёд, будто впервые веду машину одна. Ступня прыгает на педали тормоза. И иногда машина это чувствует. Распознаёт сигнал. Дёргается.
Если я остановлюсь, то меня смоет это цунами мыслей. Мыслей, порождённых физическими ощущениями. Я заставляю себя не верить им, хотя они мои собственные. Я не принимаю вас, слышите? Уродливые. Мутировавшие. Ошибка природы.
Невпопад повторяю слова из песни. Потом из следующей. Потом из следующей. Много песен. Вслух. Шумно. И не снижаю громкости до тех пор, пока не начинается та, которая мне очень нравится, и которую я знаю наизусть. Я допеваю её тогда, когда занимаю парковочное место рядом с Динкиным домом.
Не могу ждать лифт. В теле столько импульсов, что стоять на месте сродни пытке. Я бегу по лестнице, преодолеваю десятки ступеней с нездоровым удовольствием смакуя боль в мышцах. Перед глазами темнеет. Голова как не моя. Будто кто-то давит огромной ладонью сзади, на шею, и мешает кровотоку.
