style="font-size:15px;"> – Я ничего не нашёл, Мари. Прости, хорошая…
– Пусть так, – её голос звучит глухо сквозь плотную хирургическую маску. – Я всё равно тебе благодарна…
– Дай мне ещё немного времени, – голос-предатель срывается на хрип.
– Костя, ты сделал всё, что мог, – её приветливость не милосердие – жалость.
– Я так виноват перед тобой.
Делаю к ней шаг. Но она отступает на все два. Я бы всё отдал, чтобы прижать её к себе. Вдохнуть её запах. Чтобы чувствовать, как она плавится в моих руках. Целовать её щёки и губы, которые я не видел уже полтора года, и которые она никогда мне больше не покажет.
– Позволь обнять тебя. Пожалуйста.
– Нет.
– Хотя бы взять тебя за руку.
– Раны… Раны опять загнивают. Я не хочу, чтобы этот запах стал последним напоминанием обо мне. Не так. Не так мы должны были расстаться.
Она подносит руки в перчатках ко рту, греет их собственным дыханием, сочащимся сквозь белое сито хирургической маски. Я слышу треск. Будто под ней проваливается лёд.
Взглядом вниз. Она задирает юбку до самых трусиков. Её колени гнутся в обратную сторону. Надламываются. И она обрушивает себя вниз. Взглядом по излому её тела, от обрубков колен к голым бёдрам. Чёрная нить вшита в рану, извивается в распухшей красноте, перечёркнута сгустками склизко-белого гноя.
Приступ тошноты. Глаза застилает пелена. Я на колени.
Она ползёт. Приближается ко мне, волоча обрубки.
Ощущаю её запах. Новый. Омерзительный запах её гноящейся плоти.
Рука на моём плече:
– Ты даже сейчас дрожишь. Ты никогда не боялся холода. Тебя трясёт не от холода. Ведь так? Ведь так? – слышит, как я сглатываю. И голос её становится нежным: – Единственное, что приносит мне облегчение: знать – ты не видел, что он сделал со мной.
– Костик, милый, вставай, – наигранно писклявый голос. Я вздрагиваю. Распахиваю глаза. Шея трещит, когда склоняю голову набок. Елисей щекочет меня за ухом как кота и лыбится. – Вставай, соня, – его низкий голос окончательно сошёл на визг.
– Мы приехали? – сбрасываю его руку. Машина припаркована под яркой вывеской золотого цвета. – Я долго спал?
– Ты отрубился в середине разговора.
– Извини. – Выдыхаю. – Мне снилась Маша.
– Сочувствую, – поджимает губы, смотрит сквозь лобовое.
Откашливаюсь:
– О чём мы говорили? До того, как я уснул.
– Видимо, тебе это не так уж интересно.
– Ковальски. Ты говорил про их встречу с отцом. Он покупает клинику.
Елисей ржёт. По щекам пошли глубокие складки, веснушки растянулись.
– Ковалевский. И не выдавай желаемое за действительное. Ковалевский хочет её купить, но твой отец отшивает его уже в третий раз. Хотя цена предлагается интересная,
