предоставленные самим себе, развивались, как могли. Яблоне это пошло на пользу: яблоки вырастали крупными, сочными и сладкими. А вот груше не повезло: её плоды были мелкими, жёсткими и чуть кисловатыми. По осени Ерофей обивал их палкой, собирал в две большие сумки и относил Фролу Кузьмичу, проживавшему на другом конце посёлка и держащему поросят. Хрюшки охотно поедали приносимое, ибо и такие груши были для них сущим лакомством.
Однако, с некоторых пор Ерофей стал замечать странные вещи: яблоки на яблоне всё больше напоминали груши, а груши на груше стали походить на яблоки. Сначала он не придал этому значения. До сбора урожая оставалось ещё месяца полтора и всё ещё могло перемениться.
Однако, яблоки и не думали превращаться в груши, а груши – в яблоки. Что им мешало сделать это, было непонятно. Но самое неприятное было то, что яблоки перевоплотились в груши не просто так, а в полном соответствии с их характеристиками, то есть стали мелкими, твёрдыми и кисловатыми. Зато груши, выросшие на яблоне, радовали глаз непривычной для них спелостью, сладостью и величиной. Околачивать груши с яблони рука уже не поднималась, а вот яблоки, облюбовавшие грушу и выродившиеся во что-то непонятное, околотить было в самый раз. Правда, возникал вопрос: а станут ли есть яблоки, выросшие на груше, поросята Фрола Кузьмича? Могла ли их разборчивость им этого не позволить? Да и другие вопросы возникали. Например, получалось, что, вроде как, Ерофею стало жалко груш и он заменил их яблоками. Собственно, так оно и было, но отдавать спелые, сочные, сладкие плоды не хотелось. И Ерофей решил никуда ничего не относить, а сказать, что в этом году катастрофический неурожай.
На следующий год садовод-любитель глаз с фруктовых деревьев не спускал. А процесс цветения так и просто протекал под его неусыпным контролем. И уже где-то к середине июля стало ясно: труды не пропали даром. Успокоенный вошедшей в привычную колею ситуацией, Ерофей обратил свой взор на кустарник и обомлел: с кустов смородины на него весело поглядывали кисло-сладкие полосатики, зато с веток крыжовника свешивались гроздья радикально чёрного цвета…
Если б Россия была родиной слонов
С утра зарядил дождь и стало понятно: это надолго. Пора северных муссонов…
Над всей европейской частью России нависли тяжёлые тучи. Как бы наводнение не началось! Фёдор Лукьяныч проверил состояние свай, на которые крепилось его жилище, и остался доволен. Сибирская лиственница… Говорят, целый город на ней тысячу лет держится. На всякий случай укрепил пару сочленений пеньковой верёвкой и поднялся на помост на 2-х метровой высоте. Никакой поток не достанет. Знали предки, как уберечься от опасностей: не только от водной стихии, но и от насекомых, ядовитых гадов, тарантулов и прочей нечисти.
Лет пять назад, когда вода поднялась на метр восемьдесят, Фёдор Лукьяныч совсем было пал духом: смоет его хибару вместе с домашней утварью.
