понять: зачем, а вот это зачем Глебу? Выручил Самуил:
– Катенька, дорогая моя, нужны ведь тебе деньги на булавки всякие, не будешь же каждый раз у мужа просить.
Засмеялись все, даже Глеб. Мне ничего не оставалось делать, как подписать в указанных Андреем местах.
Свою первую брачную ночь я проспала. Уснула сразу, как только Глеб взял меня на руки, сказалось нервное напряжение дня.
Наверное, я просто сошла с ума, и всё это происходит в моём воспалённом мозгу, а вокруг только обшарпанные стены больничной палаты и санитарки в старых грязных халатах – думала я, проснувшись утром лёжа в кровати опять совершенно голая, из одежды на мне было только кольцо. Но на ощупь простыни были шёлковые, да и комната не изменилась. Ладно, пусть будет сумасшествие, в нём как-то приятней, чем в больничной палате. Может, не надевать рубашку на ночь, так и спать голой. Тем более, что это совершенно никого не волнует. Интересно, а чего ты хочешь? Страстной ночи любви? Остынь. Захотел тебя Глеб защитить, пусть даже в своих целях – уже хорошо. А уж каким способом, пусть даже фиктивным браком, не важно. Для тебя ничего не меняется, ты просто хрустальный сосуд энергии, сказал же Самуил, что теперь у них есть время и возможности чего-то там выяснить. Вот из этого и будем исходить, а вчера была церемония передачи моего тела в собственность частной клиники – владельцы Глеб и Самуил – для использования моих органов в медицинских целях, чтобы другие не воспользовались.
Вставать не хотелось, да и не знала я как себя теперь вести со всеми обитателями дома. Вроде как бы жена, но фиктивная, а я не знаю, как себя должна вести жена, не важно, фиктивная или нет.
– Доброе утро, дорогая.
Как мне теперь к нему обращаться? Здравствуй, дорогой муженек?
– Доброе утро.
Глеб был одет в светлый лёгкий костюм и казался ещё больше и выше. И в руках держал букет ослепительных белых роз. Он встал на колени, облокотившись о кровать, и положил букет у моего лица. А вот сказать уже ничего не смог, не придумал, наверное. Я гладила лепестки, даже коснулась их губами, они были бархатными на ощупь и от них шёл очень тонкий, едва ощутимый аромат. Я так боялась посмотреть ему в глаза, что даже прикрыла их рукой.
– Глеб, мне нужно с тобой поговорить.
Он отвёл мою руку от лица и попытался посмотреть в глаза, я тут же их зажмурила.
– И что ты себе надумала?
Голос оставался весёлым. Я просила, не открывая глаз:
– Что значит наложение моей руки на голову Олега?
– Ты ведь не это хотела спросить.
– Нет. Но ответь.
– Буду молчать, пока не откроешь глаза.
Я открыла сначала один глаз и сразу другой, потому что на меня в упор смотрели два ярких синих весёлых глаза, совершенно ясных, без намёка на лёд. Я даже приподнялась на подушке, забыв, что совсем голая. Глеб, продолжая смотреть в глаза, неожиданно
