криками и взвизгиваниями, вырывался даже за толстые стены землянки. Очень шумными становились малыши, когда они были голодны, когда радовались чему-нибудь или же попадали в какую-либо беду, что постоянно с ними случалось. Когда кто-нибудь из родителей возвращался домой (они никогда не отлучались вместе) после работы на плотине или с охапкой душистой травы для подстилки – была ли то мать или отец, – всегда раздавалось тихое певучее приветствие, в ответ на которое бобрята громко визжали и кричали от радости, и этот неистовый шум продолжался гораздо дольше, чем требовало благоразумие. Только во время сна бобрята притихали.
Весь день-деньской бобрята возились друг с другом, царапались, ползали всюду, и, наверно, им было очень весело. Вообще же это бобровое семейство ничем не отличалось от остальных семей. Им было хорошо и уютно у себя дома.
План бобрового пруда. Бобровая хатка (А1, А1). Комната (В). Площадка-спальня (С). Нижняя площадка-сушилка со стоком в нырялку (D). Подводный тоннель (Е, Е). Боковой, или запасной, вход (F). Главный вход (J). Плотина (Н, Н). Водослив, регулирующий уровень воды в пруду (К). Деревья, подточенные острыми зубами бобров (L, L, L). Плот-столовая; основная часть его погружена под воду ниже уровня льда (Р, Р). Волок, по которому бобры спускают «спиленные» деревья (S, S). Русло осушенного ручья снова наполняется водой (W). Ручей впадает в пруд и продолжает свой путь, пройдя по желобу-водосливу (Y). Бобры опускают дно пруда под плотом-столовой и у плотины (X, X). Выброшенный ил идет на плотины и хатки (Z, Z). Раньше здесь была суша; благодаря плотине теперь все залито водой. Не будь плотины, на этом месте не было бы пруда, а протекал бы только ручеек.
Теперь малыши уже подросли настолько, что могли попытать свои силы в нырялке. Сначала они просто лежали в воде, случалось и вверх ногами, или же барахтались там, визжа от радости. Они были очень легкими и пушистыми, совсем воздушными, поэтому им никак не удавалось погрузиться в воду достаточно глубоко, чтобы можно было грести одновременно двумя перепончатыми лапками. Вот и приходилось подгребать то одной, то другой лапкой, переваливаясь с боку на бок, захлебываясь, извиваясь, барахтаясь. А старые бобры озабоченно плавали вокруг, подбадривая их и, вероятно, давая советы на своем звучном бобровом говоре. Наблюдая эти сценки, я пришел к заключению, что задача научить плавать малышей была нелегкой для бобров-родителей, но бобрята, казалось, получали большое удовольствие, барахтаясь в воде, а с этим, как вы сами понимаете, надо считаться.
Однако малыши быстро утомлялись. Тогда они вылезали из воды и отдыхали в сушилке. Сушилка была устроена немного ниже уровня пола – вероятно, для того, чтобы вода, струившаяся с шерсти зверьков, не замочила их зеленых постелей. Каждый бобренок очень тщательно выжимал, стряхивал, вытирал воду со своей шерстки спереди, сбоку, сзади – всюду, куда только мог дотянуться; бобрята сидели выпрямившись и работали очень усердно, сопя и вздыхая, точно дети после купания.
Наконец, когда
