году архангел явился местным крестьянам. Вот таким образом Монте-Сант-Анджело, как ее называли в народе, сделалась одним из главных центров паломничества в Европе. Именно там летом 1016 года группа норманнских паломников встретила диковинно одетого незнакомца, который назвался лангобардским вельможей Мелусом. Его народ, сказал он, пятьсот лет провел на юге Италии, но значительная территория, которая когда-то принадлежала лангобардам, ныне оккупирована византийцами. Всю свою жизнь он посвятил независимости лангобардов, каковую – при помощи пары сотен рослых молодых норманнов вроде них самих – вполне можно обрести. Против объединенных сил норманнов и лангобардов греки наверняка не выстоят; а лангобарды, естественно, не забудут своих союзников.
Конечно, его предложение приняли; и разве могло быть иначе? Здесь перед норманнами открывались широчайшие возможности – богатая и плодородная земля, куда этих молодых людей приглашали, почти умоляли прийти, сулила поистине бесконечные перспективы доказать свою значимость и найти достаток. Паломники объяснили Мелусу, что они пришли к Апулию безоружными и потому вряд ли смогут немедленно выполнить его просьбу. Сначала нужно вернуться в Нормандию, но только затем, чтобы провести соответствующие приготовления и привлечь к кампании товарищей по оружию. В следующем году они непременно вернутся, в большом числе, присоединятся к своим новым друзья-лангобардам, и великое приключение начнется.
Южная Италия представляла собой котел, который не переставал кипеть. Окруженная и непрерывно подвергавшаяся нападениям со стороны двух империй и трех религий – ибо мусульмане постоянно устраивали набеги с Сицилии, – эта область объединяла несчетное множество независимых, полунезависимых и мятежных городов, и сильная рука и острый меч всегда находили себе тут применение. Поскольку же норманны считали себя наемниками и всегда брали то, что казалось им ценным и достойным, а византийский наместник с первого взгляда узнавал опытных бойцов, он, должно быть, не слишком удивился, когда, пять лет спустя, хорошо снаряженный отряд норманнов отправился в Апулию – защищать законные владения Византии от продолжающихся подлых нападений разбойников-лангобардов.
Так получилось, что примерно через сорок лет после памятной беседы в пещере архангела Михаила норманны сделались наиболее могущественной силой на юге Италии, в немалой степени благодаря семье некоего норманнского барона, проживавшей на полуострове Котантен; барона звали Танкред д’Отвиль. Сам Танкред прославился исключительно своей упорной плодовитостью. Две жены, одна после другой, родили ему по меньшей мере трех дочерей и как минимум дюжину сыновей, из которых пятеро отправились в Италию, а трое стали признанными вожаками. Один из них, Роберт Гвискар («Хитрец»), заслужил стоять в одном ряду с такими военными гениями, как Юлий Цезарь и Наполеон.
У первого поколения норманнских иммигрантов Сицилия, пожалуй, не
