успели мы вернуться из лагеря, как Государь получил из Парижа депешу с совершенно неожиданным известием о поразительной катастрофе. Король уехал в Рамбулье, в Париже революция. Впрочем, Моден говорил сегодня вечером, что Государь опасается за результаты последних распоряжений и предупреждал короля. Герцог Полиньяк не то, что герцог Ришелье! Несчастная герцогиня Ангулемская опять должна будет уехать в изгнание. Говорят, что они поедут в Англию. В первой депеше Поццо не мог сообщить никаких подробностей. Государь очень беспокоится, так как не знает, к чему все это приведет Францию.
Приехал второй курьер, отправленный на третий день восстания, поздно вечером. Герцог Орлеанский объявлен правителем. Король, герцог и герцогиня Ангулемские, маленький герцог Бордоский, mademoiselle и герцогиня Беррийская, которая выказала большое присутствие духа, отправляются в Англию. Какая развязка! Какое событие!
Государь получил еще депешу, очень подробную. Поццо извещает, что генерал Атален будет отправлен к Его Величеству с письмом герцога Орлеанского, избранного королем. Государь очень озабочен; сегодня вечером он говорил за чаем:
– Право избрания королей погубило Польшу и погубит Францию, что гораздо важнее. Я от души желаю добра Франции: она необходима для европейского равновесия.
Моден отвечал:
– Те же самые, которые создают королей, свергают их, Ваше Величество!
Государь сказал:
– В этом и заключается опасность! Мой брат любил Францию, и Россия желала быть другом Франции со времени Петра Великого.
Ла-Феронэ[48] уезжают. Полина приезжала прощаться с нами вместе с Софьей, которая провела у нас весь день. Государь сожалел об отъезде Ла-Феронэ; он охотно беседовал с ним; после Мортемара он был наиболее симпатичным. Поццо будет переведен в Лондон; еще неизвестно, кто будет отправлен в Париж, – думают, что граф Пален.
Моден говорил, что Матусевич, тот самый, который был в Лондоне с Ливенами, надеялся попасть туда когда-нибудь.
Генерал Атален прибыл с письмом короля Людовика-Филиппа. Великий Князь рассказывал мне, что Коленкур пользуется большим успехом у женщин. Мортемар и Ла-Феронэ были менее блестящи, совсем в другом роде, это были люди хорошего тона, очень искренние, чего нельзя сказать о Коленкуре.
Искра насмешил меня сегодня вечером, рассказывая, что он прочел биографию Байрона, от которой ему стало жутко, и что он будет впредь утром и вечером читать следующую молитву: «Боже милостивый, защити меня от моих будущих биографов, от моих почитателей так же, как и от моих критиков. Первые будут оказывать мне медвежьи услуги, вторые утопят меня в море отравленных чернил. Сохрани меня, Господи, от тех и других!»[49]
В Париже все спокойно. Герцог Орлеанский изменил королевский титул: он велит называть себя королем французов. Моден[50] заметил мне: вернее было бы сказать – король нескольких парижан. Государю послали копию
М-lle Ла-Феронэ, впоследствии г-жа Кравеи, была подругой m-lle Софьи Лаваль, в замужестве гр. Борк (друга моей матери), дочерью эмигранта, оставшегося в России и женатого на русской. Ла-Феронэ и Мортемар были французскими посланниками в Петербурге, граф Поццо ди-Борго – русским послом в Париже.
Это биография Leigh Hunt. Пушкин видал многих английских дипломатов и получал от них английские книги и «Эдинбургское обозрение». Я нашла в записках намеки на это обстоятельство. «Пушкин недоволен статьей „Эдинбургского обозрения“ о Байроне. Magennis дал ему „Quarterly“. Жуковский раскритиковал статью Сутея. Статья Скотта хороша. Bligh принес мне журналы для Плетнева. Фикельмон говорил о статье в „Revue des deux mondes“ и в „Journal des Débats“. В Париже настроение по отношению к нам враждебное. Я нахожу, что „Voleur“ очень скучен (это один из современных журналов); Bligh дал мне „Schloss Hamfeld“ Монтэгю. Его сестра вышла замуж за поэта Barry Cornuall, которого Пушкин переводил: „Here’s a health to thee. Магу“ („Пью за твое здоровье, Мэри“ [
Эмигрант, оставшийся в России; он был при дворе и женился на русской. Одна из его дочерей была фрейлиной.
