отлегло от сердца. Раз у них все было в порядке, мы вроде как вполне имели право получать удовольствие. По крайне мере, так казалось мне. Не знаю, о чем думал Сандр. Он молчал и делал иногда небольшой глоток своей минералки.
Первый раз в жизни я ходила на джазовый концерт – и не запомнила из него ничего. Я даже не могла сказать, понравился он мне или нет. Когда бэнд после третьего биса удалился, я почувствовала лишь некоторое облегчение.
Обратно к метро мы тоже шли в полном молчании. На платформе я спросила Сандра, куда ему ехать. Он немного нахмурился и заметил, что ему, наверное, следует проводить меня до дома. Я посмотрела на часы над тоннелем. Начало двенадцатого. Я согласилась.
Мы молча доехали до Медведково, молча дождались автобуса, молча в него сели. Еще когда мы стояли на остановке, я обернулась посмотреть, не идет ли с другой стороны маршрутка, и случайно встретилась взглядом с Сандром. Он смотрел на меня с какой-то странной сосредоточенностью – как будто у него очень сильно болела голова. Может, она и у него действительно болела. Мне было все равно. По правде сказать, я чувствовала себя очень неуютно от того, что он провожает меня. Хотелось поскорее от него избавиться, лечь в теплую постель и почитать какую-нибудь приятную книжку.
Когда мы добрались до моего дома, я остановилась и неловко повернулась к Сандру. Вроде как ему полагалось попрощаться и двинуться в обратную сторону, но он продолжал стоять, засунув руки в карманы, а я все больше мерзла в своем красивом, коротком и легком пальто. Он морщился, как от настоящей мигрени, и вместо того, чтобы сказать: «Большое спасибо, спокойной ночи», я спросила:
– У тебя болит голова?
Сандр вздрогнул и посмотрел на меня несколько растерянно, как будто не очень понимал, о чем я его спрашиваю.
– Немного, – пробормотал он наконец.
– Может, надо напоить тебя чаем и дать какую-нибудь таблетку?
Он постоял, снова глядя куда-то в сторону.
– Наверное, это будет правильно, – согласился он.
Прозвучало это так, как будто он имел ввиду что-то совсем другое. Я кивнула и пошла к подъезду.
Когда мы ехали в лязгающем и скрипящем лифте, Сандр спросил:
– А твои родители не удивятся, что ты привела домой в полночь незнакомого мужчину?
– Не удивятся, – я вытащила из сумки ключи. – Их нет дома.
Краем глаза я заметила, что он совсем скривился от боли.
В квартире было по-особенному тихо. Я всегда замечала, что тишина в пустой квартире звучит совершенно по-разному в зависимости от погоды, времени суток и сезона. Ночью, особенно зимой, квартира становится какой-то совершенно сухой и жесткой. Начинает казаться, что все, что делаешь, по-своему преступно.
Я привела в дом мужчину, которого видела ровно два раза в жизни, а мои родители при этом отдыхают на Шри-Ланке. По своим собственным меркам я вела себя архипреступно.
Сандр бесшумно проследовал за мной на кухню
