плавала рыбой в воде – в хаосе секса, привязанностей, веере ориентаций. В разнообразии американской культуры. Начисто отрицая политкорректность. Контроль над действительностью N выражала иначе, чем L, разрывая тишину пулеметной очередью клавиатуры, производя нещадное количество букв, слов, строчек, текстов. Упорно покоряя неизведанные пространства, осваивая новые профессии, постоянно надеясь на успех.
L робко заглядывала ей через плечо, олицетворяя поколение мам, подглядывающих за подрастающими дочерьми. Потихоньку пользуясь их парфюмами, помадами, потихоньку таская у наивных дочерей недозволенные, вредные сигареты. L оказалась ханжой: ставила многоточие, когда – крайне редко! – намекала в текстах на всяческие интимности. N, напротив, называла половые органы – и мужской, и женский – присущими им откровенными, неприличными, по мнению ее излишне литературной подруги, именами. Разрыв поколений, промежуток почти в два десятилетия. Затем – Интернет, Всемирная паутина. Развал реальности, юность на Тихоокеанском берегу, зрелость на берегах Атлантики. Вот разница между ними – еще один непоправимый разрыв, незацементированная трещина.
4
Приехав с берегов Балтики, одна оказалась на берегах Тихого океана, обдуваемых теплыми ветрами, куда залетают ароматы Полинезии. Экзотика, дух островов, авантюры, блуда, свободы, неподнадзорности – чашка Петри в тепличных условиях, где под яркой, жаркой лампой калифорнийского солнца буйно прорастают полезные и болезнетворные бактерии. Пыль, дороги, кактусы – так представлялось из далека сырой, прохладной, туманной Новой Англии, американского Альбиона.
Другая, покинув Россию – привычное, намозоленное, – уехала, порвала старые связи. Окунулась в туманы Атлантики, холодную, чопорную атмосферу. Природное ханжество, зачатое в лоне интеллигентной семьи (подобно грибку растительного происхождения, чьи споры осели на живой плоти развивающего организма), взросло, умножилось, утвердилось в неустойчивой душе. Двоедушие, лицемерие, ханжество – опора слабости – стало отправной точкой. Заплесневело махровым цветом, размножилось. Да и сама писательница L превратилась в презираемую, либеральную, фальшивую ханжу, насквозь пропитанную приторной, разъедающей живую ткань жизни политкорректностью новоанглийских демократов, протестантов и бостонских либералов.
Глава шестая
Появление Фроста
1
Отчаянная безмятежность одиночества сменилась ожиданием. L и N приноравливались друг к другу. «Зачем она мне, для чего послана?» – гадала Люба. Писательница N не задавала лишних вопросов. Жаждала использовать любой шанс: слово – в строку, знакомство – в копилку идей или для личных надобностей. Записывала. Изучала. Обдумывала.
Купленный в кредит мини-лэптоп L теперь носила на работу. Редкие минуты, когда начальница отвлекалась на других сотрудников или развивала свою бурную деятельность за пределами офиса, L надеялась
