style="font-size:15px;"> – Все равно хвастаетесь, – констатировала ничуть не смирившаяся девица.
– Почему?
– Потому. Тоже мне скромник. На костюм нет денег, а на «Олимпию» – есть. Так что не воображайте. Вы… Вы даже танго танцевать не умеете! Или я ошибаюсь?
На этот раз Ингрид фон Ашберг угодила в самую точку. Уолтер Перри был повержен.
Сырость пробирала до костей. Не выручали даже пальто из тяжелой темной кожи и теплые перчатки. Зима, давно уступившая очередь весне, каким-то недобрым чудом сумела остаться здесь, в подвале без окон и с железной дверью. Зато – ни клочка тьмы. Яркие лампы убили тени, залив пространство мерцающим белым огнем.
Мухоловка зябко повела плечами. До утра еще далеко.
– Руди, оставь нас.
Лейтенант Кнопка молча шагнул к двери. Парню «спортивных кондиций» было явно не по себе в этих стенах. Девушка невольно позавидовала. В коридоре теплее… Подождав, пока лязгнет тяжелый засов, сняла перчатки.
– Ты не захотела застрелиться. Почему?
На той, что стояла в самом центре белого пространства, не было ни клочка одежды. Голые ступни наполовину утонули в черной грязи, кожа побелела, подернулась синевой. Руки по швам, подбородок вверх, глаза широко раскрыты. Кровавые подтеки на лице, синяки на груди, глубокая царапина на худой шее. Взгляд пустой, погасший.
Выгорела.
– Я должна поговорить с министром. У меня есть на это право!
Мухоловка покачала головой.
– Уже нет. Ты даже не имеешь права умереть, пока я не разрешу. О чем ты думала, когда предавала? Среди бумаг профессора Пахты мы нашли несколько листов из следственного дела. Его вела ты.
– Я не виновата! – женщина бросилась вперед, протянула руку. – Мухоловка, ты же меня знаешь!..
Удар был короткий, даже без замаха. Обнаженное тело рухнуло в грязь. Девушка достала платок, вытерла руку.
– Как оказалось, нет. Встань!
Руки скользили в грязи, ноги не слушались, но женщина все-таки сумела подняться. Выпрямилась.
– Я не хотела, но меня попросили. Муж моей сестры…
Теперь голос женщины звучал еле слышно, на грани шепота. Мухоловка равнодушно кивнула.
– Расскажешь, когда станут потрошить. В Древней Греции во время следствия гражданам верили на́ слово, а рабов полагалось пытать, даже если они не лгали. Считалось, что людям без чести верить нельзя… Твоя беда в том, что ты слишком любишь жизнь. Не удивлюсь, если тебя просто купили. Твои платья, бриллианты, туфли из Парижа, твои кавалеры…
– То, чего никогда не будет у тебя, Мухоловка! Ты не поймешь, тебя даже от мужчин воротит. Ты все и всех ненавидишь. А я любила жизнь.
Плечи под кожаным пальто еле заметно дрогнули.
– Это не всегда взаимно.
Повернулась, шагнула к двери, резко постучала.
– Когда ты умирала, Анна, я сидела рядом.
Девушка
