style="font-size:15px;"> – А очень и не надо. Ты ведь сказала – «или любишь или нет». И я люблю тебя, жена моя.
– Мне пора переодеваться на смену и помогать убирать вагон. Я рада, что мы поговорили. Скажи девочкам, я позвоню, как освобожусь.
– Дина, если бы ты знала, как я рад, что мы поговорили. Ты будто глубокий порез затянула. Мне так спокойно стало. Спасибо тебе, мудрая моя жена.
– Мне тоже легче стало, Руслан. Но сегодня же реши, как помочь Олегу. И там дело не в десяти тысячах. Спроси Лену, там все серьезно, и твои смены им не помогут. Я уже знаю решение, посмотрим, как справишься ты.
– Ох, Динка! Я всем и всегда говорил, что ты умнее меня. Мне не хочется прощаться с тобой, и ты меня встревожила. Срочно нужно узнать, что у Олега стряслось. Позвони, когда сможешь поговорить. Целую, умница моя. Пока.
Руслан отрубил звонок. Вот так. А ф и г е т ь!
Я, на самом деле, немного успокоилась и была рада, что впервые за последние несколько лет смогла открыто сказать мужу, то, что хотела сказать. Спокойно. Не бросая это ему в лицо. Остывший чай пить было невозможно. Легкое чувство дурноты с самого пробуждения отбило аппетит. Но поесть надо, хоть что-нибудь. Я ведь, кроме оладьев перед поездкой и минералки, еще маковой росинки до сих пор не съела. Смена климата и часовых поясов отражались на мне так же негативно, как и мои личные переживания. Лицо уже осунулось, посерело, черты лица заострились, темные круги вокруг будто запавших глаз сделали меня старше лет на пять. Постоянно наэлектризованные волосы – над головой постоянно от 12 до 36 тысяч вольт – и мерзкая вагонная вода дополняли картину физического дискомфорта. Где романтика? Покажите пальцем.
Но, не смотря на весь этот клубок, у меня заметно поднялось настроение. Как мало надо женщине для счастья… Я надела форму и отправилась в вагон-ресторан поесть жидкого горячего супа. Желудок, сжавшийся от голода в махонький тугой комочек, с рычанием заполнялся и раскрывался, раздвигая внутренние органы. Рассольник был вполне приличный, а пакет молока, которое я купила у поваров, прекрасно насытит меня за ночь. Это все-таки лучше, чем ничего и лучше, чем ночью есть колбасу или печенье. Кстати о колбасе. Я попросила нарезать ее, и часть взяла собой для Оксанки. И еще купила ей суп и картофельное пюре с курицей. Сейчас смену сдаст, и выпьем до сих пор задержавшееся шампанское. Сколько можно уже его греть?
Напарница уже переоделась и шуршала в вагоне. Увидев нормальную еду, начала отказываться, мол, денег нет заплатить. Еле уговорила ее, сказав, что муж у меня неприлично богат и несчастные пятьсот рублей вообще погоду не сделали. Пятьсот рублей! У нас двенадцать часов триста семьдесят пять рублей всего стоят! Понятно, что она вытаращила глаза. Романтика, твою мать…
Смена прошла спокойно. Я заполняла чистую общую тетрадь неровным почерком. Писать в несущемся на предельной скорости поезде было трудно. Но я по привычке доверяла бумаге свои переживания, прорабатывая их внутри себя снова и снова. И мне вдруг стало понятно – я сама виновата, что муж стал импульсивным и агрессивным. Привычка переживать заранее то, что еще не случилось и на 99% не случится, приобретенная во время измен супруга, выматывала меня, делая
