Городе, похожем на яшму, прозрачную, как кристалл, с двенадцатью воротами, на которых написаны их названия; обычно они расспрашивали наставницу об Ангеле, который измерял Город золотой тростинкой. В конце рассказа голос наставницы всегда становился очень серьезным, а дети затихали и теснее прижимались друг к другу в страхе, ведь старушка говорила, что за пределами этого прекрасного Города навсегда приговорены стоять те, «кто любит и говорит неправду». А добрая наставница рассказывала о том, как ужасно было бы стоять там, снаружи, и лишиться всей той красоты и вечного великолепия, которые находятся внутри. И все это из-за проступка, которого ни одно человеческое существо не должно допускать, – из-за лжи. Люди не слишком сердятся, даже если человек виноват, но сразу же сознался в этом; но если вину усугубляет ложь, тогда всех охватывает справедливый гнев. И если мужчины и женщины – даже отцы и матери, нежно любящие своих детей, – гневаются, то насколько же сильнее будет гнев Бога, против которого совершает грех солгавший?
Кларибель любила эту историю и часто плакала, когда думала о бедных людях, которым придется навечно остаться вне стен прекрасного Города, но она и помыслить не могла, что сама способна солгать. А меж тем, когда люди считают себя очень хорошими, им грозит опасность согрешить, ведь если мы не будем всегда остерегаться зла, то наверняка сделаем что-нибудь не так. Вот почему никогда не лгавшая Кларибель не опасалась зла, и вот почему ее легко было ввести в искушение. А случилось это так.
Все ученики решали задачи. Некоторые, хорошо знавшие арифметику, справились с заданием и получили верный ответ, другие решили задачу, но ответ не сходился с учебником, а третьи застряли и не сумели получить совсем никакого ответа. Парочка особенно избалованных детей даже не попытались получить ответы, а просто нарисовали картинки на своих грифельных досках и подписались. Кларибель попыталась решить свою задачу, но не смогла вспомнить, сколько будет девятью семь. Вместо того чтобы начать с «дважды один – два» и двигаться дальше, она разленилась, бросила задачу и начала рисовать, но и это занятие вскоре ей наскучило. Девочка посмотрела в окно, придумывая, что бы нарисовать, и увидела внизу на окне красочные цветы, которые изобразили там, чтобы дети во время уроков не отвлекались на прохожих. Кларибель остановила взгляд на одном из этих цветов, лилии, и стала ее рисовать.
Скуро-Искуситель увидел, что девочка смотрит в окно, и начал свое коварное дело. Чтобы помочь ей совершить то, чего не должна, он принял форму лилии и еле заметно проступил на грифельной доске, так, чтобы Кларибель только оставалось обвести контур – и вот рисунок готов. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы нарисовать лилию, и, если бы Кларибель сделала это сама и в соответствующий момент, ее бы похвалили; но даже хорошее дело становится плохим, если сделать его не вовремя. Так и произошло.
Вскоре наставница попросила учеников показать ей результат занятия. Когда Кларибель принесла ей свою доску, она понимала, что поступила нехорошо, и жалела о своем
