и политической арене сильнейшего игрока, опасного соперника, или влиятельного союзника.
Интересный сюжет, не правда ли? Произошедшие на сравнительно небольшом отрезке истории метаморфозы громадны, и поэтому весьма интересны для анализа. Кто был первыми переселенцами? Что они привезли с собою в сердце и в дорожных сумках? Какие мысли и идеи объединяли их? Можно ли нащупать тот нерв, грубое прикосновение к которому и сегодня будет болезненно сказываться на здоровье нации и государства, а ласковое – приведет к укреплению потенциала всей страны и ее процветанию? Моему удивлению не было предела, когда одним из предметов внимания, красной нитью проходящих через думы и речи американцев, оказалась тема семьи и брака, тема взаимоотношений мужа и жены, родителей и их детей.
В данной главе я постараюсь обозреть все возможные культурные, исторические, социальные, правовые и религиозные предпосылки, которые подготовили основу и повлияли на возникновение белой свадьбы, как важнейшего события в жизни среднестатистического американца XIX—XX веков.
Семья и государство
Давно и не мною подмечено, что семья чрезвычайно важна для государства любого типа, будь то монархия, или республика. Действительно, ничто и никто не мотивирует и не воспитывает человека и гражданина сильнее, чем совместная, или напротив, раздельная жизнь с родными и близкими для него людьми. И пока первые переселенцы образовывали колонии и осваивали континент, не задумываясь об отвлеченных от быта и его обустройстве вопросах, государственные деятели Новой Англии в один голос и со схожими интонациями говорили о моногамном христианском браке, как о социально-полезной модели семьи.
В качестве примера приведу слова Джона Уинтропа, лидера колонии Массачусетс Бэй. В 1630-х годах Уинтроп прибегает к аналогиям между семьей и государством, когда пытается оправдать перед Богом и людьми власть мировых судей в неспокойных колониальных популяциях Новой Англии. Он говорит о том, что и в браке, и в государстве свобода выбора сосуществует с необходимостью повиноваться избранной власти после того, как выбор уже сделан. «Личный выбор женщины» в браке «делает мужчину ее мужем; будучи выбранным, он есть ее господин, и она должна быть подчинена ему, но по свободной воле, а не по принуждению». Свободные люди, населяющие колонию, должны были подобным образом избрать мирового судью и подчиняться ему: «это вы, призвавшие нас на эту должность, и, будучи выбранными вами, мы имеем власть от Бога».5
Казалось бы, ничего нового – знакомая европейскому слуху христианская риторика. Однако в ней слышатся доселе непривычные нотки. Во-первых, в этом сравнении государства и семьи огромное значение придается именно личному выбору: свободному брачному выбору женщины, и выбору свободными людьми представительной власти. Во-вторых, для европейских
Там же, 13.
