что я ему не верю.
– Он правда знает! – кивнул Захар.
Николя улыбнулся и прочитал строки, пропитанные страстью, болью и гневом. Я не знала ни единого слова по-испански.
– Как ты считаешь, – спросил меня Николя, закончив декламировать, – о чем страдал поэт? Не думай, говори!
– О луне, страхе и ненависти.
– Это стихи Гарсиа Лорки в подлиннике. Сонеты о темной любви!
Николя продолжил по-русски:
О, контур ночи четкий и бездонный,
тоска, вершиной вросшая в туманы,
затихший мир, заглохший мак дурманный,
забредший в сердце сирый пес бездомный!
Уйди с дороги, стужи голос жгучий,
не заводи на пустошь вековую,
где в мертвый прах бесплодно плачут тучи!
Не кутай пеплом голову живую,
сними мой траур, сжалься и не мучай!
Я только жизнь: люблю – и существую![3]
– Мне правда стало легче, – призналась я.
– Dum spiro spero.[4] Тебя проводить? – спросил Николя.
Я вдруг покраснела и обрадовалась, что вечер скрыл мой румянец.
– Автобус сейчас подойдет.
Захар и Николя на прощание протянули руки, а я дала свой мизинчик, который они по очереди пожали.
У нас в Чечне нельзя дотрагиваться до руки чужого мужчины, это стыд и грех, но мы ведь просто друзья, и я мгновенно придумала компромисс.
От Захара веяло надежностью и спокойствием, а Николя был мне ближе по духу, веселый и заводной. Он успел рассказать, что не любит бумажные книги. Читает только в интернете.
– Бумажная книга живая! Электронная – мертвая, – возразила я.
– Электронная книга компактная, а бумажная – пыльная, – отбил удар Николя. – У меня аллергия на пыль.
– Тогда не пользуйся туалетной бумагой, а то будешь чихать! – пошутил над ним Захар.
Николя отправил мне на прощание воздушный поцелуй. Смеясь, я села в автобус, увозивший меня в комнатку, где мяукали кошки.
Переезжала я с Женей-водителем. Ребята прийти не смогли – уехали на стройку, где требовались сезонные рабочие. Женя, несмотря на то, что это не входило в его обязанности, помогал мне таскать тяжести и не попросил за это ни копейки.
В доме Нины Павловны он носил со мной мешки и коробки на чердак по узкой деревянной лестнице, извивающейся подобно лиане.
– Спасибо тебе! – без конца благодарила я его.
Если бы не этот русский парень, бескорыстно творящий добрые дела, моя жизнь окончательно бы превратилась в ад.
Хозяйка даже не подумала пожалеть нас после переезда, и в два часа ночи на чердак донеслись ее крики:
– Эй, вы! Сюда! Живо! Мне надо взбить перину.
Сонная, со свечой в руках, я спустилась по лестнице:
– Почему вы не спите? Сейчас глубокая ночь.
– Работай давай, –
Федерико Гарсиа Лорка. «О, шепоток любви глухой и темной!». Перевод А. Гелескула.
Пока дышу, надеюсь (
