бьющую из крана умывальника. Прилив жара отступил. Крякая от удовольствия, директор готовился ко второму раунду. Но Дятловский вернулся на поле боя первым. Директор причёсывал свой мокрый полубокс перед зеркалом, забрызгивая водой стекло, когда увидел отражение подопечного профессора на заднем плане и замер. А Дятловский нанёс удар.
– Я люблю Катерину и женюсь на ней. Точка.
Директор, обращаясь к отражению, ответил отеческим тоном:
– Ну кто тебе любить запрещает, дурень? Люби! Но будь как все. Как все мы. С женой – живи, любовницу – люби.
– Я не могу разорваться. Я один, неделимый, какой есть, – возразил Николай и вышел из кабинета.
В коридоре он закурил, раздумывая о том, что ему и домой к жене не хочется, и к Катерине уже так не тянет. В санатории – дня без неё не мог прожить, не говоря уже о ночи. А сейчас, на трезвую голову, всё видится по-другому. И выбора нет, и выхода нет. Либо совратитель девственниц, либо предатель семьи. И та и другая роль казалась ему отвратительнее роли побиваемого на предстоящем спектакле под названием «Заседание партийного комитета в президиуме АН».
III
Спектакль был сорван. Дятловского отстранили от роли побиваемого блудника. Навсегда. И всё из-за того, что на следующее утро после беседы с морально разложившимся заместителем директор скоропостижно скончался, да ещё и при загадочных обстоятельствах. Его тело нашли на клумбе во дворе чужой девятиэтажки, одной из тех, что строят в новых микрорайонах. Сам директор и его семья проживали в роскошной сталинке рядом с центральным парком. И никто из родных не мог объяснить, как глава семьи оказался в незнакомом месте. Страшную тайну членам партийного комитета АН раскрыла вдова Соловейчика. В ответ на их тактичные вопросы, ночевал ли Глеб Борисович дома и если нет, то где он ночевал, она поведала легенду, которая надёжно оберегала семейное счастье Соловейчиков уже долгие годы. Оказывается, Глеб Борисович не менее одного-двух раз в неделю посещал секретные ночные совещания в стенах родного ЦК. Не отрывая от распухших глаз платка, вдова уверяла товарищей, что её покойный муж умер не своей смертью, а погиб от рук шпионов или других врагов и что она требует возмездия ради памяти мужа-героя и ради его детей. Но товарищи смекнули – без морального разложения не обошлось, а подоспевшие факты оперативно-разыскной работы подтвердили гениальную догадку членов комитета компартии АН.
Выяснилось, что на девятом этаже злополучного дома проживала буфетчица столовой, в которой обслуживаются только члены президиума. Зовут её Тамара. Её знают все. Она считается ударником социалистического труда и имеет поощрения. И эта приятная женщина лет пять уже утешала директора на своей груди последнего известного дизайнерам размера.
Накануне трагедии Глеб Борисович, погрустневший от беседы с ответственными товарищами, отправился не домой, а по известному только ему
