словно град, деревянные половицы, и кто-то вскричал: «Ой-ой-ой!». Через паузу – снова хруст, снова вопли и причитания. Какая-то драма разыгрывалась за стенкой. Гортов встал.
– Ой, не могу! – он узнал голос Софьи.
– Дура, овца, идиотка! – старушечий злобный голос. – Ну давай! Ну давай!
– Ой, батеньки! Ой, не могу!
– Овца! Олениха!
– Ой! Ой!
Гортов застегнул штаны и вышел в коридор. С мягким шелестом от стены отклеивались и свисали простынями обои. Он позвонил в дверь, но не услышал звонка. Вдалеке кто-то зашевелился, пришлепал, надолго замер у двери. Замок звонко щелкнул, словно раздал щелбан. Открыла Софья. По переносице пробежали испуганные глаза.
– Что-то случилось? – спросил Гортов.
– Кто это!? – всхлипнули из глубины.
– Это… – тут Софья задумалась – наверное, попыталась припомнить имя, но попытка не удалась, и она отделалась безличным простым «соседом».
– Ой, Василий Петрович, вы? – возрадовался и ободрился голос.
– Нет, это Андрей, – угрюмо ответил Гортов.
В келье стоял острый подмышечный запах. Пожилая женщина лежала возле кровати, на голом полу, в ночной рубашке. Рубашка слегка задралась, и были видны бледные студенистые ноги в прожилках.
Бабушка стала многословно и путанно объяснять, что упала, попытавшись перевернуться в кровати. Одновременно с этим она хищно прищуривала то один, то другой глаз, как будто она кокетничала.
– Что же вы на полу, – пробормотал Гортов.
– Какой у вас крепкий бицепс, – восхитилась старушка, сразу вцепившись в него железной сухой рукой. Старушка была почти неподъемной, и, казалось, назло Гортову даже отяжелила себя, расслабив каждую клетку тела. Кое-как вдвоем дотащили ее волоком до кровати, а потом, подтянув тело и забросив ноги, водрузили ее на постель. Рубашка совсем задралась, и было видно многое из того, чего совсем не хотелось видеть. Гортов радовался приглушенному свету и тому, что был без очков и линз.
Сев на кровати, старушка сразу же оживилась.
– Софья, напои же молодого человека чаем! Ох, у нас чудесный индийский чай. Вы извините, что я в таком положении. Вся в бинтах… А я ведь переводчица с французского языка. Ча ва? Вы читали Ромена Гари?.. Моих рук дело. Ах, высший свет! Знаете, что мне сказал Гари? Ваша книжка вышла лучше оригинала.
– Ничего страшного, ничего страшного… – раз двадцать повторил Гортов, и даже на фразу, якобы сказанную старушке Роменом Гари, он отозвался: «Ничего страшного», а потом Софья проводила его на кухню. Всюду были пустые бессмысленные коробочки, которыми обычно всегда полны дома стариков. Когда бабушка Гортова умерла, он выносил такие коробочки двое суток.
– А что это у вас, конфеты? – уточнил Гортов, взяв в руку коробку конфет.
– Да. Хотите? – печально спросила Софья.
В комнате прозвучал колокольчик.
– Со-не-чка, –
