хмыкнул и также спросил:
– А разве в области еще есть одно по-настоящему независимое издание? Назовите и я возьму на заметку.
– Не назову.
– То-то же! Все, которые были, давным-давно приказали долго жить. Все другие – присосались к бюджетной кормушке и, служа верой и правдой тем, с чьей руки кормятся, – бюджетодержателям или толстосумам, родственным власти, чувствуют, согласитесь, себя превосходно.
– Соглашусь.
Присоединение
Когда детектив появился в офисе, его делопроизводительница сообщила, что несколько минут назад звонил некто Григоров.
Фомин спросил:
– Что у него?
– Сказал, что выехал рейсовым автобусом в Екатеринбург и по прибытии хотел бы повстречаться.
Фомин кивнул.
– Если вновь позвонит, скажите ему, что буду его ждать.
Он прошел к себе. Усевшись в кресло, задумался. О чем? Проблем немало. Прежде всего, подумал детектив, надо попробовать обезопасить ретивого помощника. Или, по меньшей мере, хотя бы предостеречь. Он не думает, что отыщутся лихие люди, которые проявят излишнюю заинтересованность в этом деле, и попытаются воспрепятствовать, помешать ходу журналистского расследования. В конце концов, история не ахти, не настолько крутая, чтобы кому-то захотелось вмешиваться. Чьи интересы может журналист затронуть? Власти? Вряд ли: не дураки же они конченные. Местных бизнесменов? Если эти господа будут влезать в каждую бытовую историю, то их бизнес прогорит, чего вряд ли они хотят. Что касается Ромашиной Ольги Валерьяновны, матери, то она не в меньшей мере заинтересована, чем ее сын, чтобы невестку разыскать. Во вторую очередь подумал о Муравьеве и его газете. Фомин считает, что, используя печать в своих интересах, должен быть предельно корректен, точен, чтобы не подставить никого из журналистов, не дать повода для сведения счетов с ними. Порядочный человек, к которым он себя, несомненно, причисляет, должен быть порядочен и в большом и в малом.
Нет причин, но Фомин осторожничает. Может, что-то чувствует за этой банальной историей? Неужто вновь в нем заговорила да так красноречиво и навязчиво его пресловутая интуиция? Или, может, с возрастом становится перестраховщиком и не хочет лишний раз рисковать? Но сыщик без риска, что ипподромные гонки на клячах, которые уж точно не смогут никому причинить вреда – ни наездникам, ни зрителям, ни организаторам соревнований.
Фомин услышал, что в приемной запищал стационарный телефон. Галина Анатольевна, послушав, положила на аппарат трубку и вошла к шефу.
– Григоров на нашем автовокзале и идет сюда.
– Понятно.
– Может, чаек приготовить, а? Человек с дороги. И на улице еще больше похолодало.
– Сделайте, сударыня, одолжение.
– Фу! Не придуривайтесь со мной. Разговаривайте, как все нормальные люди.
– Это каких именно имеете в виду. Не тех ли, которые орут на подчиненных и топают ногами?
– Все-все! –
