справедливости! Пора напомнить!
– Не торопись, Резаный, – выговорил Бегун с трудом. Он сам удивился тому, как пересохло во рту – слова царапали ему горло, как куски черствой лепешки. – Ты успеешь наказать виновных, а твоя герла получит выкуп за убитого мужа. Мы как раз собирались предложить тебе дело…
– Дело? – удивился фармер. – Мне? Какое дело мне может предложить парковый?
– Я бы хотел поговорить с тобой с глазу на глаз.
Некоторое время Резаный размышлял, меряя Бегуна взглядом, но потом все-таки кивнул:
– Подойди.
Бегун подошел, стараясь глядеть гордо, но этому очень мешали следящие за ним стволы пулеметов. Он был небольшого роста, и конь Резаного нависал над ним, как скала.
Фармер достал свой автомат из кобуры, и ствол уткнулся Бегуну под ключицу. Мушка царапала кожу, от металла несло смазкой и пороховой гарью.
– Говори.
Бегун сглотнул, как можно более незаметно, и посмотрел на Резаного снизу вверх.
– Сколько зим у тебя на плече, Резаный? – спросил он.
– Шестнадцать, – ответил тот, не снимая пальца с курка.
– Хотел бы ты обмануть Беспощадного, бро?
Ствол автомата врезался ему в плоть, но Бегун даже не изменился в лице.
– Беспощадного нельзя обмануть.
– Книжный Червь говорит, что можно.
– И ты хочешь, чтобы я поверил в эту чушь, парковый?
– Я хочу, чтобы ты пошел с нами и убедился сам.
Резаный смотрел на него сверху вниз неприятным холодным взглядом.
– Ты зовешь меня ловить твоих беглецов?
– Это не беглецы, бро. Это шанс жить вечно.
Резаный неприязненно ухмыльнулся.
– Нельзя жить вечно.
– Но можно жить очень долго. Три жизни. Четыре. Это почти вечно, Резаный. Для нас это вечность.
Резаный подумал, а потом кивнул.
– Тебе нужны бойцы.
– Ну конечно, – согласился Бегун. – Я зову тебя не потому, что тебя люблю. Просто с твоими челами, лошадьми и ган-карами мы сможем сделать больше, чем без них.
– И я смогу обмануть Беспощадного?
– Или мы оба сможем, или оба проиграем – как повезет.
– Если это подстава, парковый, то я отберу у тебя не оружие, не людей, я отберу у тебя жизнь…
– Договорились, – кивнул Бегун. – У меня на плече отмечено семнадцать зим, Резаный. И если я промахнусь, то меня накажешь не ты – Беспощадный. Сам подумай, кто из вас страшнее?
Дома нависали над улицами в прямом и переносном смысле. Оплетенные зеленью огромные кубы, покосившиеся параллелепипеды, странные ржавые конструкции, словно построенные специально, чтобы дать опору лозе и побегам плюща и винограда.
На некоторых улицах уже поднялся лес, причем немолодой – густой, с подлеском, такие улицы они объезжали.
Вокруг было
