тебе расскажу я коварного старца:
Прежде всего, обойдет он тюленей и всех сосчитает;
И только после того, как он всех их сочтёт и осмотрит,
Ляжет и сам среди них, как пастух среди коз, и уснёт он.
Только увидите вы, что он лёг и заснул средь тюленей,
[415] Тотчас все силы свои и отвагу в кулак соберите,
Быстро схватите его и держите! Начнёт он жестоко
Биться и рваться, и вид принимать будет разных животных,
Что только есть на земле; и водой, и огнём обернётся.
Но не пугайтесь! В тиски своих рук его крепче сжимайте!
[420] И лишь он голос подаст человеческий, примет лишь снова
Тот самый образ, в каком вы его уже видели спящим, –
Сразу пустите его на свободу, оставив насилье!
Тут и спроси его: кто из богов зол и держит вас силой,
И как вернуться домой по хребту многорыбного моря».
[425] Это сказав, в тот же миг среди волн она скрылась в пучине.
Я же пошёл к кораблям, на песке неподвижно стоявшим.
Сердце волнение скрыть не могло от нахлынувших мыслей.
Лишь к кораблям я пришёл, что у моря, – собрал всех на ужин,
Пищу сготовили мы. Амброзийная ночь наступила.
[430] Вскоре и спать улеглись все под говор морского прибоя.
Рано рождённая, вновь свет зажгла розоперстая Эос.
Я, помолившись богам горячо и коленопреклонно,
Берегом двинулся в путь вдоль широкого моря. С собой я
Трёх сильных спутников взял, что готовы на дело любое.
[435] Ну а богиня тогда, погрузившись в пучину морскую,
Нам принесла из глубин шкуры юрких тюленей, четыре
Только что содранных. И, чтоб отца обмануть понадёжней,
Ямы четыре в песке приготовила нам для укрытья.
Рядом сидела сама, нас ждала, когда мы подошли к ней.
[440] Каждого в яму она уложила и шкурой накрыла.
Так ждать велела. Но нам нестерпим был тот запах зловонный,
Что разливался вокруг от тюленей, питавшихся в море.
С моря детьми не легко человеку лежать по соседству.
Но нам богиня и тут помогла, прекратила страданье:
[445] Ноздри амброзией нам благовонной и сладкой помазав:
Тут же смрад чудищ морских уничтожен был запахом свежим.
Стойко под шкурами мы утро целое там протомились.
Вот стаей вышли из волн, наконец, и тюлени, улегшись
Друг возле друга кругом вдоль шумящего берега моря.
[450] В полдень и старец морской из солёного моря явился.
Жирных тюленей своих, обходя, стал считать он; и первых
Нас посчитал четверых, принимая за чудищ подводных,
Не заподозрив беды. Вскоре сам лёг и в сон погрузился.
С криком на сонного мы дружно кинулись, крепко схватили,
[455] Стали держать. Но и он не забыл о своём
