style="font-size:15px;"> Лучше мы молча уйдём все отсюда и дело исполним,
То, на которое вы согласились сегодня с охотой».
Так он сказал, а затем двадцать спутников выбрал отважных,
С ними пошёл к кораблю, что стоял на песке возле моря.
[780] С берега сдвинув корабль в волны пенноглубокого моря,
Снасти внесли, паруса, утвердили высокую мачту,
Крепко ремнями из кож привязали к уключинам вёсла,
Должным порядком затем разложили они белый парус;
Вооруженье внесли их отважные мальчики-слуги.
[785] В море на якорь корабль укрепив в глубине, вновь вернулись
На́ берег ужинать все. Так за ужином вечера ждали.
В верхнем покое своём той порой Пенелопа лежала
В сердце с печалью большой; ей ни есть и ни пить не хотелось;
Думала лишь об одном: смерть минует ли славного сына,
[790] Или от рук женихов вероломных он всё же погибнет?
Будто бы лев, что вокруг видит только охотников ловких,
Гибель несущих ему, и, зажатый в тиски, он трепещет, –
Так трепетала она среди мыслей гнетущих. Но вскоре
Сон успокоил её, и гнетущие мысли исчезли.
[795] Тут вдруг идея пришла светлоокой богине Афине.
Призрак она создала, что похож на прекрасную видом
Старца Икария дочь, на сестру Пенелопы Ифтиму;
Муж её – сильный Евмел – правил в Ферах, где жил в славном доме.
Призрак отправила в дом Одиссея богиня Афина,
[800] Чтоб успокоил он скорбь Пенелопы, и лёгкой рукою
Горькие слёзы утёр, и печаль её лаской утешил.
В спальню тот призрак проник, и ремня у задвижки не тронул,
Встал над её головой бестелесный, и так говорил ей:
«Спишь, Пенелопа, сестра? Или сердце терзаешь печалью?
[805] Боги, что вечно живут лёгкой жизнью, тебе запрещают
Плакать и сетовать! Верь, Телемах невредимым вернётся!
Он ведь бессмертных богов никогда и ничем не прогневал».
В сладкой дремоте уже, у ворот в дивный мир сновидений,
Мнимой сестре своей так Пенелопа сквозь дрёму сказала:
[810] «Друг мой, сестра, что тебя привело? Мы не виделись столько!
Ты ведь теперь уж живёшь далеко, к нам давно не бывала…
Но как ты хочешь, чтоб я уняла свою скорбь и печали,
Если жжёт сердце моё, сушит душу великое горе?
Прежде погиб мой супруг, обладавший отвагою львиной,
[815] Множеством доблестных свойств отличавшийся между данайцев.
Полнятся славой его вся Эллада и Аргос просторный!
Нынче ж и милый мой сын… где, не знаю… он в море умчался,
Юный совсем, ни к труду, ни к речам не приученный мудрым.
Больше волнуюсь о нём я теперь, чем о бедном супруге;
[820] Сердцем терзаюсь, боюсь, чтоб беды с ним какой
