что Дар уже взял в уплату все, чего у меня больше нет.
И теперь я – это только Дар."
Поставив точку, он сразу взял листок, вышел скорей из противной комнатушки, пошел по прохладному коридору. У открытых дверей выхода, откуда лился свет и зеленый трепет листьев, взрослые за большим столом прервали свою беседу и ждали Юма. Смотрели удивленно, но не слишком. Тут полно малолетних гениев.
– У тебя еще два часа в запасе, малыш, – сказала очень красивая темноволосая женщина. – Ты уверен, что хочешь сдать работу?
– Да.
– Ошибки проверил?
– Да.
– Хорошо, – она взяла листок и в уголке проставила время. – Ты первый. Давно не было таких ранних.
Юм пожал плечами. Молодой парень, вроде бы сигма, в белой рубашке с каким-то синим, ярко посверкивающим квадратиком на плече, взял листок и удивленно посмотрел светло-карими веселыми глазами:
– Ты знаешь Чар?
– Да.
– Писать можно было только на одном из трех языков, – самый старший из взрослых, строгий старик в коричневом костюме, тоже взял листок и посмотрел. – А мы Чара не знаем. Зачем ты так поступил?
– Переверните листик, – вежливо попросил Юм, стараясь не ежится от холода из дверей. Какое ледяное лето. – На общем я написал для всех, как требуется и сколько требуется. А на Чаре – это правда, которую я обещал Виру.
Главный учитель посмотрел на него поверх листка:
– А нельзя было совместить правду с тем, что, как ты говоришь, требуется?
– Нет, – вежливо улыбнулся Юм. – Ведь кроме правды я был должен еще явить навыки риторики, так?
– Так. Ты – сложный случай.
– Не только для охраны, – вставил кареглазый парень.
– Мы пока почитаем, что ты тут для всех написал, – Женщина взяла Юма за руку – какая у нее горячая ладонь! – и повела к выходу. – Посиди пока вот тут на скамеечке, подыши чистым воздухом. Что-то ты бледненький, похоже, уж слишком разволновался, хотя виду не показываешь…Никуда не уходи.
Скамейка была холодной, твердой и неудобной, с запада дуло прохладным, дождевым ветром. Под ногами знакомые разноцветные камешки, симпатичная гладенькая галька, и, поддавшись гипнозу кажущейся упорядоченности, мозг начал составлять гальки в бессмысленные узоры – стоп!! Он скорей оторвал глаза от камешков – вокруг, совсем близко, тянулись в глубокое небо тонкие, с оранжевыми пахучими стволами, сосны, а меж ними плыл невидимый прохладный ветер. Юм сидел в солнечном, чуть теплом пятне света и смотрел, как сонно и плавно качаются крепкие негибкие ветки, и ежился от холода. Скоро, наверное, дождь. Он помнит, какой бывает белая зима, мокрая душистая весна и лето. Здесь тоже лето. А потом, если все будет в порядке, он еще и осень увидит сам, своими глазами. Только до осени здесь еще далеко. К нему подошел пожилой дядька в серой
