с разбитыми машинами.
Джулия поставила кончик фломастера на начало улицы Остин.
– Вижу. А твой дом, он какой по счету?
– Последний.
– Я знаю, где ты живешь, малыш. Как тебя зовут?
– Кайл Джен-кинс, – по слогам произнес он.
– Послушай меня, Кайл. В доме, кроме тебя, есть кто-нибудь еще?
– Нет. Только мамочка.
– Малыш, жди нас на крыльце. Никуда не уходи. Мы сейчас будем.
– А мамочка?
– Мы едем, малыш. Оставайся на улице.
Кайл не пошел на крыльцо ждать приезда службы спасения. Он спустился в спальню мамочки. Она не пошевелилась. Мальчик не слышал ее дыхания. Он понял, что она больше никогда не заговорит, и скоро ее опустят под землю, и он ее больше никогда не увидит. Поэтому Кайл вскарабкался к ней на кровать, поднял одеяло и положил голову ей на плечо. Возможно, она пела… Может быть, она счастлива там, куда ушла…
Через несколько минут он услышал сирены машин, затрещал гравий на подъездной дорожке. Захлопали дверцы, кто-то позвал его по имени. Звуки заняли его голову, и кто-то открыл дверь.
3
Берджинтон, пригород Лондона
Корин было пять лет, когда в доме появился Тимми. Ее мать уехала в роддом, и девочка вместе со своими четырьмя братьями ждала возвращения отца. Войдя в дом, отец сразу отослал приходящую няню и сказал голосом, которого Корин еще никогда у него не слышала:
– Еще не закончилось! Дело плохо, как я посмотрю! Ребята, не приставайте ко мне! Отправляйтесь в сад, а ты, Корин, принеси мне пива. Ох! Проклятые святые Схватки! Если бы ты только знала, как я волнуюсь за твою мать.
Мальчики удрали на улицу. Играть. И смеяться. И делать глупости. Пачкаться, как поросята, и веселиться, а ей оставалось только стоять и слушать, как ругается отец. Он сдвинул кастрюли и сковородки, а она подумала о матери и о святых Схватках.
Корин была единственной девочкой в семье Бентон. Поэтому именно ей следовало остаться в кухне. Корин считала это нормальным, потому что так поступала ее мать. Как нормальным было и то, что у нее становилось больше дел, когда мать, зима за зимой, уезжала в роддом. День за днем отец недобрым словом поминал святые Схватки, умолял святую Боль больше не мучить его супругу и заявлял, что его жена – их мать – просто «святая», когда она переступала порог с новорожденным, спеленатым, словно кровяная колбаса. Детям отец объявлял, что это их рождественский подарок. Старшие кричали, что отец над ними смеется, а Корин думала, что Санта-Клаус не посещает семьи с одиннадцатью детьми. Не потому, что они хуже других, а потому, что в его корзине не хватит места для десяти мальчиков и единственной девочки семьи Бентон. Какой бы вежливой она ни была!
Проходили годы, безысходно похожие друг на друга. Всё такие же хорошие оценки, вечный успех. Десять. Двенадцать. Четырнадцать зажженных свечек. Корин молилась святой Забывчивости, чтобы родители не помнили об этом и позволяли ей ходить в школу. Она обожала учиться и старалась скрыть свой возраст. Она опускала голову, носила объемные пуловеры, заплетала в косы свои
