друг друга грязью и забрасывают обвинениями; рядовые граждане видят это и думают, что могут делать так же. Говорят, сейчас люди свободнее высказывают свое мнение, чем при шахе, – тогда многие боялись плохо отзываться о правителе даже у себя дома.
После революции для многих религиозных и рабочих семей настало время благополучия. Особенно много таких проживало в Мейдан-э Хорасан. Именно исламская революция возвысила людей вроде Хаджи-ага. Беднейшие слои общества смогли воспользоваться финансовыми льготами, неожиданно предоставленными правительством. Для фабричных служащих установили минимальное жалование, сократили рабочий день. С началом войны начались дотации на продукты питания, и многие основные продукты – хлеб, сыр, сахар, масло – выдавались бесплатно за счет государства. Но дело было не только в росте экономического благополучия. Уважение – вот что обрели жители Мейдан-э Хорасан. Если прежде им казалось, что их вытесняют на задворки нового современного Тегерана, который строил шах, что они существуют в месте небытия между развитием и традицией, с пришествием исламского режима общество приняло их и сделало своей важнейшей частью. Шах мечтал об изменениях и делал все, чтобы Иран стал страной первого мира; но люди вроде Хаджи-ага испытывали страх перед миром, с которым не имели ничего общего. Хотя в отличие от своего отца шах не запрещал ношение хиджаба и чадры, в годы перед революцией их надевали лишь представители низших сословий. После свержения шаха традиционалисты перестали быть чужаками в своей стране. Их вера и образ жизни получили печать одобрения государства; более того, они стали образцом для подражания. Государство говорило с ними на языке религии, и они понимали этот язык и чувствовали себя приближенными к государству. Большинство никогда не интересовались политикой, но интеграция в общество всколыхнула в них страстную приверженность правящему режиму. При этом выигрывали обе стороны. Набожность низших сословий оказалась очень на руку правящему режиму, особенно после того, как абсолютную власть духовного лидера прописали в конституции. Хомейни ввел виляйат-э факих – правление исламских богословов, дающее ему безграничную и неоспоримую политическую власть над субъектами. Поскольку «одобренный Богом» режим теперь был на их стороне, у жителей Мейдан-э Хорасан отпала нужда сомневаться в его правомерности.
Соседи Сумайи придерживались общих принципов: девушка должна была хранить девственность до брака и носить строгий хиджаб. Хотя степень религиозности каждого разнилась, отношение к вере было одинаковым. Но в политике взгляды расходились. В Мейдан-э Хорасан не существовало деления на два полярных лагеря – сторонников и противников режима. Вариаций было бесчисленное множество.
– Все еще собираешься голосовать за эту обезьяну, Ахмакинежада? – спросил Масуд из соседнего дома, заменив «Ахмад» на «ахмак» – тупица.
– Зато он не даст Америке нас запугать.
– И
