провел языком по твердой пластиковой оболочке капсулы с цианидом, лежавшей между десной и щекой. Ему сказали, что у правительства есть список их имен – черный список диссидентов, находящихся в розыске. И в тюрьме его ждут пытки и медленная смерть.
Офицер посмотрел на него:
– А почему уехали?
– Родители уехали из-за войны. Хотел остаться, но они взяли меня с собой. – Он ответил слишком поспешно.
– И почему решили вернуться? – Юноша еще раз пролистал его паспорт.
Дариуш заплатил за него 20 тысяч долларов одному шиитскому активисту в Багдаде. Тот делал паспорта для больших шишек. Настоящее произведение искусства – лучшей подделки нигде не найти.
– Хочу повидаться с родственниками. Соскучился по родине, – дрожащим голосом ответил он.
Пограничник перегнулся через стойку и положил ладонь на грудь Дариуша.
– У вас сердце трепыхается, как воробушек. – Тут он расхохотался и бросил паспорт через стол. – Ох уж эти новенькие, что ж вы так боитесь-то? Не верь всему, что пишут в газетах, друг. Мы тебя не съедим. Сам увидишь, жизнь в Иране стала лучше для таких, как ты. Уезжать не захочешь.
Значит, вот как все просто вышло – взял и вернулся в страну, которая преследовала его в кошмарах с тех самых пор, как двадцать с лишним лет назад они с матерью бежали от революции. Даже как-то слишком просто. Надо быть осторожнее: вдруг они все еще сидят у него на хвосте? Дариуш знал: иранцы – мастера двойного блефа.
Организация предупреждала, что при въезде в Иран багаж просвечивается. Усиленные меры безопасности были обусловлены не только паранойей режима и страхом перед сепаратистами. Правительство боялось таких, как он, Дариуш, – членов МЕК, Моджахедин-э Халк, Организации моджахедов иранского народа.
Дариуш вступил в МЕК чуть больше года назад. Его мать, учительница начальной школы, пришла в ярость, когда он впервые заговорил о них. МЕК сыграли ключевую роль в исламской революции 1979 года, которая привела к свержению шаха. В том, что ее жизнь была разрушена, мать Дариуша винила их не меньше, чем исламистов. Она надеялась, что для сына это всего лишь период, ведь МЕК была первой современной исламской революционной группировкой в Иране и она помнила, что в студенческие годы многие ее друзья попали под очарование их речей о социалистических идеалах и равенстве. Но вскоре она заметила, что Дариуш изменился; он начал молиться, и хотя она сама соблюдала мусульманские ритуалы, новообретенная религиозность сына пугала ее. Он начал проповедовать всем о сазман, организации, показывать фотографии политзаключенных из МЕК. Она спорила с ним, вспоминала случаи о друзьях семьи, которые связались с МЕК: им промыли мозги, вынудили разлучиться с любимыми. Мать гордилась, что сын учился в США, гордилась их новой жизнью в маленьком городке недалеко от Вашингтона. Ей было невыносимо видеть, как сын переводит все сбережения и заработки на счет группировки. Но Дариуш не слушал ее. Он стал проводить все меньше времени дома, а потом
