хитро поглядывая на меня (его темные глаза так и сверкали от сенсационности пикантного дела), – нечто такое, что выведет вас на новый уровень. Позволит совершить прорыв в карьере.
У Тейлора что-то в руках. Так я и знала. С октября 2015 года все дела пересылаются в электронном виде, их уже не приносят обвязанными темно-розовой лентой, как пухлое billet doux[2]. Но Брайану известно, что я люблю читать бумажные документы, корпеть над кипой бумаг, делать пометки, подчеркивать, выделять что-то маркерами, пока у меня не получится карта, по которой я и поведу дело в суде.
Тейлор всегда распечатывает для меня дела, и приятнее писем я не знаю. С уверенностью фокусника он положил досье на стол, как вынутого из шляпы кролика.
– И я принес вам именно такое дело.
Глава 2
Софи
21 октября 2016 года
Софи никогда не считала своего мужа лжецом.
Да, она знала, что он многое скрывает. Это часть его работы – по возможности экономить на правде. Для члена правительства это даже обязательно.
Чего Софи не ожидала, так это что муж станет ей лгать. Вернее, что он может вести двойную жизнь, о которой она ничего не знает. Секрет грозил сдетонировать под ее любовно обустроенным мирком и разнести его на куски.
В пятницу утром, когда Джеймс отвозил детей в школу, Софи вдруг захлестнула волна такой неистовой любви, что она замерла на ступеньках, упиваясь видом этой троицы. Они стояли в дверном проеме, как в раме. Джеймс, обернувшись, чтобы попрощаться, помахал ей левой рукой – так, как это делают политики. Софи всегда подшучивала над этим его жестом, но он, похоже, вошел у мужа в привычку. Его правая рука лежала на затылке Финна: челка у сына лезла в глаза, носки спустились на щиколотки, мыском он ковырял плитку пола – как всегда, не хотел в школу. Его старшая сестра, девятилетняя Эмили, уже стояла на пороге, твердо настроенная не опаздывать.
– Ну что, пока, – сказал муж. Осеннее солнце осветило по-мальчишески остриженную макушку и окружило ореолом всю его высокую, шесть футов три дюйма, фигуру.
– Пока, мам! – крикнула дочь и сбежала на дорожку.
– Пока, мамуля! – Финн, расстроенный изменением привычного порядка – сегодня в школу их вез папа, – выпятил нижнюю губу и покраснел.
– Пошли, будущий мужчина. – Джеймс направил сына к двери, авторитетный, не терпящий возражений, спокойный, и Софи почти рассердилась на себя за то, что до сих пор тает перед этой властностью. Джеймс улыбнулся сыну, и черты его лица смягчились: Финн – его слабость. – Ты же всегда радуешься, когда входишь в класс.
Он обнял сына за плечи и повел по их чистому садику в западной части Лондона, где фигурно подстриженные лавры напоминали часовых, выстроившихся вдоль обсаженной лавандой дорожки, все дальше удаляясь от Софи.
Моя семья, думала она, любуясь идеальным трио: дочка, бегущая впереди, радуясь новому
Любовное письмо (
