корабля Георга II, на котором тот возвращался в Англию. Подключившиеся к разговору Херефорд и Арундел с жаром кинулись обсуждать последнее обращение принца Уэльского к парламенту об увеличении своего содержания.
Пока мужчины разговаривали, Амабель украдкой рассматривала приехавшие пары, вежливо отвечая на вопросы женской половины гостей. Хрупкая леди Джессолина и мощный рослый Херефорд выглядели странной четой, однако не вызывало никаких сомнений, что именно муж был под пятой своей энергичной жены.
Леди Шарлотта выглядела более вялой в сравнении с леди Херефорд и, соответственно, более спокойной, однако у Амабель сложилось впечатление, что ее взгляд может проникнуть гораздо глубже и увидеть намного больше. Герцог Арундел ей немного напоминал Джорджа. Он так же заглядывал в глаза маркиза Нортгемптона, будто бы выпрашивая вкусность. И на любое его телодвижение отвечал своим, достигнув потрясающей синхронности. Все рассуждения маркиза им принимались за несомненную истину, исторгая одобряющие восклицания и поддакивающие междометия.
Политические дебаты мужчинам, по-видимому, казались весьма разумным времяпровождением. Но когда эти разговоры продолжились и за ужином, леди Джессолина не выдержала и с возмущением воскликнула:
– Господа! Это просто невозможно. Херефорд, милый, ты и дома обсуждаешь это каждый божий день. И тут продолжается то же самое!
– В конце концов, это невежливо, – поддержала ее леди Шарлотта. – Среди вас столько дам, а вы все о политике, да о политике. Скука смертная.
Маркиз Нортгемптон поднял в поражении руки.
– Прошу прощения. Вы правы. Это было неучтиво с нашей стороны.
– Рыба просто изумительна, – заметила леди Эсмерелда, давая понять мужу, что она бы предпочла беседовать на нейтральные темы.
– У вас так много цветов, – проговорила леди Шарлотта, повертев головой в разные стороны.
– Слишком много и слишком дорого, – добавила Розалинда.
Амабель покраснела.
– Так романтично! – восторженно поддержала тему леди Джессолина. – Херефорд, милый, ты видел, как теперь ухаживают за молодыми женами?
Ее муж пробурчал что-то невнятно положительное, отпив вина из бокала.
– А может, это в честь чего-то знаменательного? – предположил маркиз, взглянув на сына. Тот невозмутимо продолжил есть.
– Знаменательного? – живо откликнулась неугомонная леди Херефорд.
– В каком смысле знаменательного? – глаза леди Шарлотты перебегали от одного собеседника на другого.
Леди Эсмерелда успокаивающе проговорила:
– Олдфорд, дорогой, сбереги свой вздох, чтобы остудить овсянку. (прим. авт.: английская поговорка, означающая, что не стоит вмешиваться в чужие дела)
Маркиз Нортгемптон внимательно посмотрел на Амабель, будто бы ожидая, что она сейчас же
