дерево жалобно скрипнуло.
– Я, капитан стражи, главный в осаждённом восьмидесяти тысячном городе Торрасе. Здесь не хватает, еды, воды, одежды, средств гигиены. Что будет, если я уйду? Люди впустят зелёных. Людям не нужна война, им всё равно под кем быть, кому платить.
Ренар провёл ладонью по лицу.
– Этот город захлебнётся кровью, криками боли. Внизу, в канализации, яйца чудовища, их много и скоро они оживут, – сказал он.
– У меня есть долг.
– Тогда не брызжи слюной, когда всё пойдёт по стоку.
Последние лучи солнца прошли сквозь окно, Ренар прикрыл глаза рукой. Виктор приподнялся над столом.
– Помоги.
– Скажи честно, тебе не страшно пускать ребёнка со мной?
– Страшно.
Охотник повернул голову к двери.
– Эй! Меч верните! Хочешь спасти мелкого? Не отпускай от себя.
Дверь открылась, вошёл мелкоглазый стражник.
– Капитан, какие приказы?
Виктор свалился в кресло, прикрыл глаза ладонью.
– Отдай ему, что взяли… и вещей сухих дай. Он свободен, – сказал он слабым голосом.
В комнату влетел запыхавшийся парень.
– Капитан! Бунт… люди громят склады… на улицах не пролезть, на юге зажигаются костры… идут пожары.
Ренар остановился возле перекрёстка, прислонился к стене. Лёгкое одеяние с капюшоном сидит удобно. Огромное зарево захватило внимание. По улице пробежали несколько людей, крича и размахивая руками. Гул толпы и человеческий вой гуляют по городу.
Ренар двинулся по улице, стараясь быть незаметным. Из окна со второго этажа дыхнуло огнём, дым пошёл через проём, вылетел стул. Женские крики разнеслись по улице.
Ренар остановился, в тёмной улочке трое оборвышей наступают на пятящегося пса. В мозг словно вошла раскалённая игла, что-то давно забытое постучалось в голову.
– Отойдите, – сказал Ренар.
Они резко обернулись, обезумевшие от голода глаза наполнились гневом, жёлтозубый рот раскрылся.
– Уйди! Это наша еда!
Клинок со звоном вышел на половину, главный оборвыш застонал, смотря на меч. Тройка расступилась, пёс, озираясь на грязные лица с обслюнявленными подбородками, перебежал за спину охотника.
Около таверны толпа, за самодельными баррикадами из столов, стульев и прочей мебели стоят мужики с вилами, лопатами, скалками, всем, кроме оружия. Потный дядька с выпирающей челюстью сложил руки рупором и проорал:
– Теперь это наша улица! И проходить здеся можно только с нашего разряшенея! Таверня «огранённый стакан» стала нашем оплотом! В случаи нападения мы пряменим силу! Не толпитися! Уходите! Все ваши де-ей-ствия будут развращены!
Мужики повернулись, напрягая лбы. Те, кто стоял ближе к баррикадам, рванули на вилы, толпа пёрла и пёрла, первые ряды уже не могли остановиться, людская волна неслась, попутно беря пассажиров, кто-то упал, началась давка.
Из таверны выбежал
