Куды поспешаете, юноша? – поинтересовался один из них, шагнув наперерез Скорику.
‒ Я тут живу. Пропустите!
‒ Наверное, сынок задержанного, ‒ предположил другой и постучал пальцем по наушнику радиостанции. – «Борода», я «Хима»! Тут пришел родич арестованного. Похоже сынок. Ага. Понял.
‒ Не похоже, а сын! ‒ с вызовом бросил Юрко, пытаясь протиснуться в калитку. – Не имеете права задерживать! Да что происходит?!
Здоровяк с позывным «Хима» уперся локтем ему в грудь и предупредил:
‒ А ну не борзей! Мы при исполнении. Не то щас наручниками к забору пристегну.
‒ Напугал! Может, стрелять начнешь?
‒ Вы бы успокоились, молодой человек, ‒ вступил в разговор напарник здоровяка. – Мы вам не враги. Понятно, что переживаете за батьку, но придется обождать. Сами знаете, какова обстановка. Вчера под Радой солдаты погибли…
‒ Во-во, ‒ поддакнул Хима и пробасил. – Не напирай, сказал! Соблюдай порядок, – кивнул в сторону дома и ехидно подметил. – Особнячок-то нехилый. На какие шиши отгрохали? Небось, папаша перед старой властью выслуживался?
Юрко взбеленился и сжал кулаки, но рассудительный спецназовец успел ухватить его под руку и оттащить в сторону. Оглянувшись, прикрикнул на Химу:
‒ Ополоумел что ли?! Мозги включи!
‒ А шо такого! Понастроили дворцов за народные деньги…
‒ Заткнись, сказал! Его батька на Майдане Сотней командовал. Ты тогда еще Киев не мог на карте найти.
Здоровяк засопел и демонстративно отвернулся. Скорик проделал тоже самое и спросил у благоразумного спецназовца:
‒ За что отца арестовали? Мне же положено знать.
В ответ тот молча развел руками, а Хима пробормотал, не оборачиваясь:
‒ Задержан за убийство. Понятно? Теперь обыск в хате проводят. Скоро заканчивают, поэтому приказали тебя не пускать.
У Юрка потемнело в глазах. Колени предательски задрожали и подкосились. Он обессиленно привалился к стене, стараясь глубоко и размеренно дышать.
Через минуту у калитки появился еще один автоматчик в балаклаве. Осмотревшись, посторонился, выпуская со двора конвойную процессию. Двое парней в штатском удерживали под руки Богдана Михайловича. Позади вышагивал сутулый жердяй в дорогом костюме.
‒ Папа! ‒ задохнувшись, выкрикнул Скорик.
‒ Я ни в чем не виноват! – отозвался отец. – Говорят, что кого-то убил. Понятия не имею, кого. Эти молчат…
‒ В машину его! Бегом! – раздухарился жердяй.
Задержанного усадили на заднее сидение полицейского джипа. Но перед тем как захлопнулась дверца, Скорик-старший прокричал:
‒ Меня подставили, Юра! Разыщи Мамая!
Галерея Гетмана
Киев. 1919 год.
Последняя декада августа.
Четыре часа пополудни.
Как не старалась
