сто человек, особо преданных Шереметеву и решивших остаться с ним в плену. Пленника охранял конвой из трехсот татарских всадников. В течение семи недель крымские татары везли Шереметева по степи. Крымцы, опасавшиеся преследования, ехали окольными путями.
Наконец он был доставлен в Бахчисарай, где его принял хан Мехмед Герей.
Здесь Василию Борисовичу пришлось столкнуться с восточным коварством: его лишили всех слуг и отправили в крепость Чуфут-Кале. Это голое место, высокое плоскогорье, в котором проделано некоторое подобие пещер-камер. По ночам царит ледяной холод, а днем – душная жара. В переводе с еврейского (или караимского) Чуфут-Кале означает «твердая крепость».
Тем временем до царя Алексея Михайловича дошла весть о пленении его верного слуги, и он решил все предпринять и выкупить Шереметева. Речь шла о больших деньгах. Василий Борисович не хотел царских трат. Он писал царю и только жаловался на разлуку с любимой женой и горести: «И от того разорения женишка моя и сынишка и бедная моя дочеришка голодны и живут без меня с великой нужею: хлеб и дрова покупают дорогой ценой и от того одолжяли… А сынишка моя человеченка молодой и бессемеен и пуст, родителей старых никово нет, а и есть свои, и оне не добры, теснят сынишка моего деревенской теснотой без меня, видя мой упадок великий и одиночество».
Плененный Шереметев то ждал вестей с родины, то отчаивался и впадал в тоску, терял последнюю веру. А переговоры с царем длились и длились, и годы шли за годами.
Обещали, что как получат письмо царское, так дадут ему волю. Снова Мехмед Герай возил пленника по тряским дорогам – однажды ехали «более пятисот верст в телеге, в кандалах; и многие реки вплавь, в телеге, на арканах волочили и дорогой замучили было до смерти». Ширинские беи бросились в погоню за ханом и настигли его за рекой Кубанью. Хотели убить Шереметева, чтобы он никому не достался, но беи их отговорили и убедили вернуть знатного пленника.
В. Б. Шереметева доставили обратно в Крым. По ханскому приказу он вновь был заключен в темницу Чуфут-Кале.
Просидеть в такой мрачной тюрьме месяц, год – куда ни шло, но Василий Шереметев провел там… 20 лет.
Были дни, когда всходило солнце и до самого вечера нещадно палило, и так целый месяц. А потом наступали осенние ветреные дни – и выдувало из темницы остатки тепла.
Одиночество – время раздумий, воспоминаний. Должно быть, в мыслях Шереметева всплывали повести о Батыевых временах, о Михаиле Черниговском – от него требовали отказаться от православной веры. Мало того – требовали, чтобы князь, прежде чем предстать перед очи Батыевы, прыгал через костер (по их обычаю), а потом поклонялся кустам, дереву, идолам. Если пленник упрямился, требовали слугу, и тот говорил: «Как посмел ты повелениям моим пренебречь? Теперь выбирай: или прыгать через огонь и кланяться моим богам, и тогда останешься жив и получишь княжение – или злой смертью умрешь».
От тоски и печали, от несмолкаемых криков Шереметев
