оружия ужасного по своей убойно-разрушительной силе. – И нож свой засунь-ка обратно в ножны от греха подальше. А потом отстегни их от пояса и брось подальше в угол.
Признаться, не люблю я, когда на меня направляют различное огнестрельное оружие. Некомфортно я себя чувствую под прицелом. Поэтому даже в такой вот невыгодной для себя ситуации вполне могу метнуть нож в стрелка, одновременно уходя с линии выстрела, а дальше уж как Зона вывезет…
Но – не метнул. И не потому, что, в отличие от стрельбы, ножи я в цель швыряю неважно. Просто в глубине склада хлопнула дверь, и из полумрака подземелья на свет вышла Рут. Как всегда прекрасная, словно валькирия, сбежавшая из древнего скандинавского сказания.
Только сейчас ее большие, выразительные глаза были заплаканными. А сочные губы – искусанными до крови. Плюс ко всему в слегка трясущейся правой руке девушка держала пистолет, ствол которого также был направлен на меня.
Интересно, что бы это всё значило? Понятное дело, про поговорку «от любви до ненависти один шаг» каждый знает. Как и про то, что хорошее отношение твоего работодателя в любой момент может смениться на прямо противоположное. Но с чего такая резкая перемена?
– Вы что, дорогие и уважаемые, съели чего несвежего? – поинтересовался я. – Или просто синхронно сбесились от долгого сидения под землей? При этом доложу вам, что ни первое, ни второе не есть повод направлять оружие на живого и ни в чем не повинного человека.
– Не человек ты, а сволочь распоследняя, – надтреснутым, хриплым от слез голосом проговорила Рут. – Мне Петрович сказал, что ты не меня, а другую любишь. Со мной спишь, а сохнешь по какой-то твари, отреставрированной «фотошопом»! Это ради нее ты во вселенной Кремля жизнью рисковал! И Монумент восстановил только для того, чтобы воскресить какого-то мутанта-переростка, которого она любит! Она по нему сохнет, а ты за ней волочишься, как тряпка, прицепившаяся к каблуку. Тоже мне, легенда Зоны! Тьфу!
… Ну, это давно известно, что обиженные женщины виртуозно умеют трактовать события так, чтобы еще больше раздуть свои обиды – и при этом находят слова, со снайперской точностью бьющие в самый центр наболевшего. Только вот зачем торговцу нужно было подкидывать дровишек в огонек ревности, всегда тлеющий рядом с настоящей любовью? Ведь тому огоньку много не надо, чтобы превратиться в ревущее пламя, мгновенно пожирающее большое и светлое чувство.
Впрочем, глянул я, как Жмотпетрович, сделав шаг вправо и назад, встал немного позади девушки, держа ружье наизготовку – и понял. Всё просто и прозаично. Сделал он это, просто чтоб я нож не кинул и на него следом не бросился. Девушкой прикрылся, сволочь. Поручи он это дело своим телохранителям, я б в тесном помещении вполне мог попытаться уделать их с вероятностью пятьдесят на пятьдесят, ускорив личное время. Да и насторожился бы при их приближении, это уж к гадалке не ходи – хватило того, как они меня подловили, когда брали при помощи стреляющих электрошокеров.
А тут да, всё верно рассчитал
