общее мнение следующим образом: «Наличие двух мировых систем и, соответственно, двух мировых рынков не означает, что между ними нет никаких отношений. Кроме двух самостоятельных мировых рынков, поскольку они не отделены друг от друга «китайской стеной», существует, я бы сказал, глобальный рынок, представляющий собой совокупность сделок купли и продажи, происходящих между двумя мировыми системами»35.
В 1967 году советские экономисты отмечали пятидесятую годовщину выхода в свет работы Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма». Институт мировой экономики и международных отношений опубликовал ряд работ, посвященных этому событию, в которых, в частности, отмечалось, что «общемировая экономика» включает в себя мировую экономическую систему социализма и мировую экономическую систему капитализма. В этих работах подчеркивалось, что социалистические государства никогда не ставили своей целью создание «замкнутого автаркического хозяйства» и что развитие современных производительных сил требовало «более тесного хозяйственного сближения наций и государств, переплетения и взаимосвязи национальных хозяйств»36. Официальное осуждение сталинизма способствовало созданию благоприятной идеологической обстановки для заключения договоренностей в 1972–1973 годах, которые положили начало периоду разрядки. Руководство СССР надеялось, что с помощью этих договоренностей удастся привлечь американские инвестиции в советскую промышленность, в частности, в энергетику, в обмен на коммерческие кредиты. Советские лидеры предполагали, что время расцвета США уже миновало, поскольку американская экономика была серьезно ослаблена международными валютными кризисами, отменой золотого стандарта и потерпевшей полное фиаско войной во Вьетнаме.
В начале 1970-х годов брежневское Политбюро совершенно безосновательно надеялось, что сможет разрешить внутренние экономические проблемы СССР с помощью привлечения иностранного капитала и технологий. Однако в действительности оказалось, что технические регламенты советских предприятий, предписывающие избегать даже минимального риска, не позволяли с легкостью использовать западное оборудование. В середине 1980-х годов Горбачев подверг суровой критике период брежневского правления, назвав его «застоем». Излишняя самоуверенность лидеров предыдущего десятилетия сменилась обеспокоенностью по поводу того, что вместо «общего кризиса капитализма» (термин, традиционно использовавшийся с тех пор, как в 1930-х годах его ввел в оборот Сталин) на самом деле может произойти общий кризис социализма. В ответ на эти опасения Горбачев выдвинул лозунг о «новом мышлении», но его собственное понимание роли России в мировой экономике оставалось весьма традиционным.
На Западе Горбачев приобрел репутацию великого реформатора. Однако лишь немногие из тех, кто превозносил его заслуги, удосужились вникнуть в его слова по поводу экономической политики и приоритетов в планировании:
