успокаивал его Иво, – самое позднее – послезавтра.
Танцовщица подошла к их столу.
– Можно присесть?
Не дожидаясь ответа, она села.
– Где же ты пропадал, мой буби? – продолжала она. – Мог бы хоть раз показаться. – Она повернулась к Фальмерайеру. – Доктор, возьмите Иво снова к себе! Он сегодня никуда не годен, выл, хотел забить мне уши неслыханными вещами, которые вы от него требовали. Но ничего положительного не сказал – будто бы слишком страшно. Я уже подумала, не собираетесь ли вы конкурировать с теми дурами, что летят на красоту Иво? Если вы из таких – желаю счастья! Я охотно отпущу его. Только закутайте вы Христова ребёночка в вату и бумагу, запакуйте его в коробочку с шёлковыми лентами и возьмите с собой!
Врач казался взбешённым. Но Ян опередил его…
– Вы ошибаетесь, фрейлейн Иффи, доктор Фальмерайер не из таких. Но верно то, что мы хотели бы взять с собой Христова ребёночка, красиво упакованного, как вы желаете. И хорошо за это заплатим…
Как раз в эту минуту Иво с робостью подошёл к столу. Заикаясь, произнёс приветствие.
– Ты слышал, Иво, – смеялась Иффи. – они хотят заплатить за тебя! Почему ты мне ничего не сказал? Сколько же он стоит по вашей оценке?
– О! Несколько тысяч, – воскликнул Ян, – об этом можно поговорить. Во всяком случае, достаточно, чтобы…
Танцовщица приподнялась, перебила его:
– Тысяч? Я не ослышалась? Вы – вербовщики? Хотите продать его в иностранный легион? Я не знала, что там так дорого платят. Но мне это подходит: завтра рано утром ты едешь, Иво, даже сегодня ночью. Может быть, тебе это и понравится. Побои ты получишь уже там, в Марокко!
Лицо танцора исказилось.
– Нет, нет, – застонал он, – не то! Гораздо хуже. Они собираются заживо изрезать меня!
– Ну, ну, – воскликнул Ян, – вас снова починят. Речь идёт об одной операции. При этом, к сожалению, не обойдётся без ножа. Научный опыт, для которого требуется молодой здоровый мужчина. Вы ничего не почувствуете. Все делается под наркозом.
– А когда меня наконец выпустят из клиники, – стонал Иво, – что будет тогда со мной? Мои… мои…
Слова его становились неразборчивыми. Он стонал и всхлипывал. Бросался на стол, закрывал голову руками. Громко плакал. Сорвался, выпил залпом стакан вина и пробормотал:
– Этого я не сделаю, не сделаю!
Все смолкли. Смотрели на него. Даже танцовщица не открывала рта. Потом юный венец произнёс:
– Он трус. Боится, жалкий парень. Оставьте его в его болоте, господа. Вам не надо искать… Я предлагаю себя для опыта!
Ян уставился на него:
– Вы, Прайндль, вы?..
Но танцовщица бросила него быстрый взгляд:
– Смотрите-ка на маленького Феликса! Я не считала тебя таким хитрым, мой прекрасный буби! Ты
