напомнили мне один вечер в Париже… Ладно, простите, не берите в голову.
Заходя в лифт, я улыбнулась ей и хитро подмигнула:
– Это очень опасные духи, Алла. Приберегите их для особого случая.
Разрумянившись, секретарша нажала нужную кнопку, и створки закрыли её смущённое, но довольное лицо. Тактику и стратегию мне подсказала обложка книги на её столе, с этого момента я буду постепенно превращаться в её кумира.
Одну стенку в кабине закрывало зеркало, и я в который раз с интересом изучила смотревшую из него кареглазую блондинку лет двадцати пяти в костюме цвета слоновой кости и аккуратно уложенными волосами. Деловой макияж, неброские аксессуары, бежевые туфли-лодочки. Три маленькие родинки на левой щеке образовывали идеальный треугольник. Мозгом я понимала, что это я, но глаза говорили мне обратное. Как бы там ни было, мне определённо нравилась компания этой приятной девушки в зеркале. Люблю красивых людей.
Подняться нужно было всего на три этажа, лифт остановился, створки разъехались как раз напротив входа в кабинет Большого Босса. Табличка на двери гласила: «Солодов Захар Андреевич. Генеральный директор». Властелином этого шикарного особняка оказался мужчина средних лет, с едва заметным тиком лица и седеющими висками. Фотография, переданная мне нашим информатором, в точности отражала его внешность. Он сидел за массивным письменным столом, на краю которого опасно зависла стопка документов, и сосредоточенно перелистывал бумаги.
– Присаживайтесь, – он сделал неопределённый жест в мою сторону, давая понять, что у него нет времени на неуместные расшаркивания.
Итак, он точно не визуал, иначе смотрел бы сейчас на меня во все глаза. Скорее всего, аудиал, но, возможно, и кинестетик. Я подошла ближе и села напротив в кресло для посетителей. Отсюда мне стали хорошо видны умные серые глаза за блестящими стёклами очков, кустистые смоляные брови и плотно сжатые губы, движения его были быстры и уверенны, документы он просматривал мельком, ставя размашистую подпись в конце каждой страницы. На вид лет 45, всё ещё довольно подтянут, но наметившееся брюшко выдавало любителя плотских удовольствий. На правой руке обручальное кольцо, на столе и на подоконнике за ним целая выставка семейных фотографий в рамках – он, ещё молодой, с рыжеволосой женщиной, ребёнок-мальчик, вся счастливая семья во время каких-то путешествий, домашние праздники, торты со свечками, шарики. Некоторые фотографии были довольно старыми, но рамки, оберегавшие память, выглядели новыми и были со вкусом подобраны под интерьер кабинета.
– Слушаю вас, – Захар Андреевич просканировал меня быстрым колючим взглядом поверх очков и вернулся к бумагам.
Солодов выдал себя с головой. Я была почти уверена, что передо мной сидит яркий представитель армии аудиалов. Он и не подумал о том, чтобы пожать мне руку, а для кинестетиков это немыслимо – они не упустят возможности дотронуться до собеседника, чтобы лучше его понять. Аудиалы же познают мир через слух,
