мало что мог сказать.
– Кажется, это было в двадцать восьмом или двадцать девятом… – вспоминала мисс Дабни какое-то особенно блистательное событие, а передо мной возникли грустные картины моей тогдашней жизни: Бирмингем, вечно голодный студент-медик от усталости валится с ног в своей диккенсовской мансарде с протекающей крышей…
Залаял Плут. Каролина схватила его за ошейник, не давая выскочить в коридор, откуда донеслись голоса, и один, явно детский, спросил:
– Там собака?
Разговор в зале смолк; на пороге появились двое мужчин в пиджачных парах, красивая женщина в броском платье для коктейля и миленькая девочка лет восьми-девяти.
Появление Джиллиан, дочери Бейкер-Хайдов, для всех стало сюрпризом, а вот о втором мужчине хозяев явно предуведомили; по крайней мере, миссис Айрес, в отличие от меня, о нем знала. Его представили как мистера Морли, младшего брата миссис Бейкер-Хайд.
– Я, видите ли, обычно провожу выходные с Питером и Дианой, а потому решил к ним пристегнуться, – говорил он, со всеми здороваясь за руку. – Неважное начало, Питер! – обратился он к зятю. – Тебя вышвырнут из графства, старина!
Подразумевалось, что они пришли в пиджаках, тогда как мистер Десмонд, мистер Росситер и я были в старомодных смокингах, а миссис Айрес и другие дамы – в длинных вечерних платьях. Однако вновь прибывшие гости охотно посмеялись над своей промашкой, и в результате дурно одетыми почувствовали себя все остальные. В супругах Бейкер-Хайд не было никакой чопорности. Напротив, в тот вечер они показались чрезвычайно милыми и учтивыми, правда какими-то уж очень рафинированными, и мне стало абсолютно ясно, почему кое-кто из местных считал, что они понятия не имеют о сельской жизни. Дочка переняла их манеру поведения и пыталась на равных разговаривать со взрослыми, хотя была сущий ребенок. Например, ее рассмешили передник и чепец Бетти, а потом она устроила целый спектакль, якобы испугавшись Плута. Девочка получила лимонад, но капризно требовала вина, и отец капнул ей из своего стакана. Гости испуганно оцепенели, когда херес растворился в бокале ребенка.
Братец мистер Морли сразу вызвал мою неприязнь. Лет двадцати семи, прилизанный, в американских очках без оправы, он тотчас всем сообщил, что работает в лондонском рекламном агентстве, но уже сделал себе маленькое имя в киноиндустрии, «набрасывая скелеты». Он не снизошел до объяснений, что это за скелеты, и мистер Росситер, недослышав, принял его за еще одного врача, отчего возникла неловкость. Мистер Морли снисходительно посмеялся над недоразумением. Я заметил, как он, потягивая коктейль, окинул меня взглядом и тотчас перевел в разряд ничтожеств; в первые десять минут того же удостоилась и вся наша компания. Но миссис Айрес была настроена окутать его радушием хозяйки. Она познакомила Морли с супругами Десмонд и вернулась за ним, когда его вновь прибило к камину, у которого стояли мы с мистером Росситером:
– Пожалуйста, присаживайтесь, господа. Прошу вас, мистер Морли.
