усы.
– Я задыхаюсь здесь, и все внутри меня словно горит огнем! Зачем нам оставаться здесь, братья? Предки Авраама тоже когда-то жили в здешних местах, в древнем Уре, недалеко от залива. Но в один прекрасный день они встали и ушли в Землю обетованную…
– Вот и шагай один с двумя сухарями в мешке! – вскипел после таких слов Иаир. – Шакалы в пустыне будут тебе проводниками!
Братья привыкли прощать Иаиру его злой язык. Что делать? Ведь в их роду среди далеких предков числился тот самый Семей, который тяжко злословил против самого царя Давида и был наказан за свою невоздержанность царским сыном, премудрым Соломоном. Так что, если как следует разобраться, Иаир был не слишком виноват в том, что через много поколений именно в его жилах оказалась желчная Семеева кровь, доставляя окружающим немало огорчений.
А вот Аминадав сильно опечалился. Он чувствовал свою вину за то, что плохо научил Абихаила разбираться в жизни. Ведь именно он в последнее время занимался воспитанием младшего брата вместо умерших от старости родителей.
Не только Аминадав, но и все другие иудеи в Сузах хорошо знали: все, кто вернулся в Иудею после Вавилонского плена, пребывали там пока в великом бедствии и унижении. Стены Иерусалима были разрушены до основания, ворота сожжены, от великого храма осталась лишь гора камней. Сейчас иерусалимские иудеи взялись за восстановление храма – даже возвели стены и крышу. Но Тот, Кто прогневался на них, еще не вернул им Своей милости…
Про это много рассказывал на субботних собраниях Уззииль, родной брат которого перебрался с семьей в Иерусалим и слал оттуда просьбы о помощи.
– Здесь мы пока нужнее, чем там, – говорил Уззииль, который ради брата продал большой дом в Сузах и перебрался в более скромное жилище. – Кто, если не мы, сможем поддержать строителей храма? Кто кроме нас переправит в Иерусалим серебро и зерно, чтобы они там не умирали от голода? Какой смысл нам всем вместе погибнуть на родине предков, если здесь мы можем делать полезное и доброе для своих далеких братьев?
Так повелось, что каждую субботу многие из иудеев собирались в домике Уззииля и проводили весь день в молитвах, пении псалмов и рассказах о прежних временах, находя в этом немалое для себя утешение.
Вот и Абихаил тоже неоднократно присутствовал на таких собраниях, все слышал, но понял по-своему. А точнее – совсем ничего не понял. Он усвоил, что до Иерусалима можно добраться на лошадях и верблюдах, как добирались люди, доставлявшие в Сузы слезные прошения. И все потому, что, несмотря на усы над губой, Абихаил оставался в сердце своем неразумным ребенком.
– Что же ты собираешься делать на развалинах Иерусалима? – насмешливо спросил брата Иаир. – Жевать горькую полынь? Если хочешь, я могу хоть сейчас принести тебе из оврага целый пучок. Можешь и здесь обедать травой вместо мяса, хлеба и яиц. А ведь ты, Абихаил, сыт каждый день только потому, что я хорошо торгую тканями и ненавистными тебе пуговицами. Ты ругаешь лавку, которая тебя
