помимо этого выскочки Мегабиза?
И остальные великие князья, которые только что наперебой хвалили Мегабиза, вторя речам Артаксеркса, с озабоченным видом зацокали языками, принялись украдкой переглядываться между собой и тяжело вздыхать.
– Я доверяю Мегабизу, как самому себе, – резко проговорил Артаксеркс, желая разом пресечь нудное стариковское ворчание. – Если Мегабиз чувствует в себе силу полководца, пусть идет с войском в Египет. Я завтра же пошлю ему указ со своим на то повелением…
– А я так скажу: не место двум мечам в одних ножнах, так-то… – пробормотал себе под нос Мемухан и зачем-то засунул палец в открытую львиную пасть на набалдашнике клюки.
Шефар сидел рядом и слышал эти слова. Он понял, что имел в виду старый князь. Но владыка не расслышал его бормотания и только грозно нахмурился.
У Артаксеркса никак не укладывалось в голове, что великий князь Мемухан давал советы еще его деду – Дарию Ахмениду и хорошо помнил те времена, когда в персидском царстве ввели в обращение первые золотые дарики, сделанные, кстати говоря, тоже по образцу греческих монет.
На персидских монетах Дарий был изображен в полный рост, с луком в одной руке и с колчаном стрел за плечом. Голова владыки, отчеканенная на золоте, получилась неестественно большой, как у какого-то зверя. Один из пленных самосских ювелиров попытался высмеивать неуклюжие монеты, и, разумеется, за свой длинный язык он был немедленно казнен. Никто давно не обращал внимания на неудачный портрет, а Мемухан и об этом помнил…
Вот и теперь Мемухан, сидя в тронном зале, точно так же, как когда-то с Дарием, а затем с его сыном Ксерксом, обсуждал с молодым царем вопросы войны и мира. Он так же хитро щурил черные бисерные глазки, потирал с противным шелестом желтые сухие руки. И при этом был все еще жив – живее великих царей, которые лежали в своих могилах.
В облике старика Мемухана, в его прямой спине – словно под кожу запрятан железный кол – Артаксеркс видел тайный вызов всей династии Ахменидов и себе лично. Казалось, будто великие цари, которых подданные называли бессмертными и величали в молитвах сыновьями богов, один за другим уходили в черную бездну небытия.
А Мемухан продолжал невозмутимо сидеть возле трона, на котором поменялись уже три владыки, все также пил вино и стучал по полу палкой.
В его многозначительных вздохах Артаксерксу так и слышалось: «Мене, текел, упарсин…
«Мене» – исчислил Бог царство твое и назначил ему конец; «текел» – ты взвешен на весах и найден очень легким…»
Но осталось выдержать всего один, последний день – и великий пир в Сузах станет легендой, которую народ долго будет передавать из уст в уста.
Мудрецы говорят: «Брось в воду камень, а потом спокойно смотри, как расходятся по воде круги».
Артаксеркс бросил этот камень, сделав для подданных то, чего никогда не было даже при Дарии и тем
