скорее то, что оставили здесь древние птички после себя.
– А Вы, оказывается, жестокий мальчик, Герман, вам совсем не жаль древность! – Лина мягко шлёпнула Германа ладонью по губам и весело убежала в свою комнату.
Она была окончательно и бесповоротно влюблена!
10.
– Госпожа Элпис, как Вы не понимаете: у Ангелины нет особого магического дара. Её сила – в глубине её человеческого сердца. Если её посвятят в принцессы солнечной магии, то она потеряет свой человеческий облик, а, следовательно, свой особый дар, – с горячностью говорил Никтошка.
– Я в этом не уверена, – сомневалась госпожа Элпис. – А, может, она счастлива? И почему я тебе должна верить? Мне тебя жаль: чужой ты для всех. Чужой – для людей. Чужой – для Бога. Даже для своих собратьев – чужой. А ведь каждое существо должно обрести место под солнцем.
Никтошка тяжело вздохнул:
– Как чудесно быть человеком! Вы просто не понимаете: жить – с людьми, разговаривать, плакать и молиться – с людьми. О, если б мне дали шанс прожить заново человеческую жизнь! Ведь я и не жил толком. Даже и не умер толком. Я даже для жизни и смерти – чужой. Я не хочу такого бессмертия и покоя! Но смею ли я, такое убогое существо, на что-то надеяться? Даже животные с надеждой ожидают Откровения сынов Божьих, то есть очищения, искупления грехов! А я и надеяться не смею! Как опасно один раз оступиться, сорваться со скалы совести – и понеслось: бездна, мрак, одиночество. А за один раз – твой один раз! – весь живой мир страдает.
Женщина сочувственно вздохнула и ласково погладила Никтошку по голове, словно ребёнка. Его поразил её мудрый, проницательный взгляд. Помолчав, она сказала:
– За твоё бессмертие на земле многие бы люди многое бы отдали.
– Знаю. Даже бесовский мир порой содрогается от поступков людей. Но если бы они знали моё бессмертие, то предпочли бы самую лютую смерть одинокой ледяной вечности. Да, я – самый отверженный из всех существ на свете. Пусть! Пусть! Зато я знаю цену каждому вздоху человеческой жизни! Я бы всё своё жалкое бессмертие выменял на минуту человеческой жизни – так, чтобы вздохнуть полной грудью и втянуть в себя морозный аромат январского утра, запах хвои и запах едкого дыма от бедных крестьянских селений – дыма, поднимающегося из труб облачными струями в небеса, словно хвосты мартовских котов. Но это – жизнь. Страдающая, бушующая, ранящая, но такая прекрасная! Это – мука, с которой не хочется расставаться!
– Люди боятся перестать быть и в этом страхе делают много такого, что их как раз и обрекает на небытие. Они боятся болезни и старости, – Элпис устало подпёрла голову рукой. Она сидела за столом, а существо – на полу у её ног.
– А если б не было бы болезни и старости, то люди вообще бы о Нём забыли. Это – напоминание о Нём.
– Они боятся слиться с землёй, уйти в землю, – продолжала рассуждать Элпис.
– Чудаки! Уходят в землю такие, как я. А люди мощного и светлого сознания постигают иное бытие. Душа всегда рвётся к Нему. Ничего в этом мире не исчезает, одна энергия
