была такая. Она работала машинисткой в редакции. А дома подрабатывала. Но это было уже после того, как разрешили не регистрировать печатные машинки. И у нас было море книг. Поэтому читать я начал рано и запоем. Когда я увидел вас вчера, вы читали Буццати. Это был мой любимый автор лет в восемнадцать. В середине восьмидесятых, когда было еще совершенно не ясно, что через несколько лет всё рухнет.
– Мне стало ясно где-то в восемьдесят восьмом. Даже не знаю, почему. Но тогда все же это было скорее ощущение ожидания перемен, надежды на лучшее. Это-то и страшно, мне кажется, что в ожидании лучшего прошли лучшие годы.
– Да, это так банально и так по-чеховски. Но что же поделать, если эта банальность – наша жизнь.
– Мы все ждали, когда она начнется по-настоящему, когда все изменится, и небо будет …нет, не в алмазах, но хотя бы в честных и ясных звездах, сулящих теплый и тихий завтрашний день. Не успели оглянуться, а все уже катится к концу.
– Неаннасергевна, а давайте купим арбуз? – вдруг сказал Дмитрий Дмитрич.
– А, вы решили вернуться к тексту «Дамы с собачкой»? Собачки нет, так хоть арбуз можно организовать? Или вы торопите события? Арбуз ведь появился после… ну вы меня поняли, дорогой Герострат. – Я засмеялась, а Дмитрий Дмитрич сделал стойку, как рыжий сеттер Лохнес, что жил у моего давнего московского соседа по лестничной клетке. И я почему-то почувствовала, что он бросился всем существом ко мне, но при этом остался стоять на месте. Небесный взгляд затуманился и стал растерянным и виноватым.
– Кажется, вы меня раскусили.
– А как мы ваш арбуз будем есть? И главное где?
– А мы купим нож.
– Вы знаете, я люблю арбуз с чем-то соленым.
– Я тоже. Давайте еще прихватим брынзы. Я видел на рынке.
– А мы пойдем к вам или ко мне? – кажется, я опять его немного дразню.
– А мы пойдем в парк.
– Неожиданно!
– Ну так, главное даму удивить! Даже если она и без собачки.
Через полчаса я уже протягивала сахарный кусочек кудрявой Глаше, весело виляющей пушистым хвостом у шаткой парковой скамейки. Она осторожно брала угощение одними губами и жмурилась от удовольствия.
– Такой пудель подойдет к вашим волосам и нежной коже.
Герострат погладил Глашу и случайно коснулся моей руки, которую я тут же отдернула. Но почему-то у меня опять закружилась голова, как прошлой ночью.
Хозяйка Глаши разложила на соседней скамейке разрозненные тома из двухсоттомника всемирной литературы – «Песни южных славян», Иван Вазов «Под игом», Теодор Драйзер «Американская трагедия», «Советский рассказ». Рядом с книгами лежали облупленные финифтевые серьги и бежевые подследники, какие нáшивали советские тетки, чтобы не натирать кровавых мозолей от дерматиновых босоножек фабрики «Скороход». Никто у нее ничего не покупал.
– У нас дома был весь двухсоттомник. И я прочел половину, не меньше. Но в начале 90х, помню, мне было
