пять, сорок восемь!
Я не помню этого. Я не могу этого помнить, почему же я в таком случае не могу этого забыть.
Номер, данный при рождении…
Записываю в анкете – девяносто пять, сорок семь.
Почему я покрываюсь испариной, почему руки дрожат, почему, почему, почему…
– Ну что… заданьице есть, – хозяин смотрит чуть свысока, загадочно, как и подобает хозяину, – справитесь?
– Справлюсь.
– Даже не знаете, что за заданьице…
– Все равно. Справлюсь.
– Ну, смотрите… завтра в Парадизе открывается фестиваль английской культуры…
Брезгливо морщусь, ходить по фестивалям, выискивать каких-то людей мне не хочется, ну да ладно, приказ есть приказ…
– Так вот, там кое-кто взрывчатку пронести хотел…
Холодеет спина. Это дело.
– Стойте, помощников вам определю… А-а-а, помощников-то у нас и нету…
– Сам справлюсь.
– Да ну, хорош дурить уже…
– Сам справлюсь.
Агент говорит так, что становится понятно – возражений не будет. Справится. Костьми ляжет, выполнит задание шефа. Смотрю на агента на экране, в кожаной куртке, в шлеме, в очках, такой задание выполнит, можете не сомневаться…
Я тоже выполню задание… если меня возьмут…
Навожу цель.
Цель не видит меня, цель и не должна меня видеть. Она не успеет обернуться. Не должна успеть. Сидит, перелистывает книгу, отсюда вижу строки, Унылая пора, очей очаро…
Дальше не вижу. Цель сидит на скамейке, обступают скамейку плотными рядами большие дома.
Состояние здоровья: удовлетворительное.
Воспитание: общее…
– Левой! Левой! Левой! Сорок восьмой, ты там чего копаешься, вчерашний день ищешь? Стой, раз-два. Сорок пятый, шапка где?
– Ук… ура…
– Чего? Выплюнь крупу, которой ты рот набил, или чего у тебя там? Четче говори, не слышу!
– Укра…. Ли…
– У нас нет понятия украли, есть понятие, потерял! Вон пошел, без шапки не возвращался чтобы! Раз-два… левой! Левой! Левой!
Этого я не помню.
Этого я не могу помнить.
Потому что со мной такого не было.
– Есть в осени первоначальной… Ну давай теперь сам.
Я пугаюсь, я не хочу – сам, почему-то это страшно, когда сам, когда нет рядом этого тихого голоса, этих рук с длинными пальцами, этих подслеповатых глаз…
– А… не могу…
– Сможешь… давай…
– Ко-рот-ка-я-но-див-на-я-по-ра…
– Правильно. Дальше.
– Весь… день сто-ит… как бы… хруть… хруть… хрус-таль-ный… и лу… лу-зе….
– Ну же?
– Не могу…
– Ну, давай вместе. Лу-че-зар-ны.
Повторяю за ним, слово, только что такое непонятное, неподатливое, разбивается на слоги, ложится передо мной прирученным
