вам это потом перед экзаменом зубрить…
Хочется выйти и хлопнуть дверью. А еще лучше зашвырнуть тетрадку в морду лектору, трещи свои катеты кому-нибудь другому, пошел ты на хрен. Давно уже диктофоны изобрели, нет же, в тетрадочках пишем…
Этого я не помню.
Это тоже было с другими, но не со мной.
– А это что?
Показываю на что-то разлапистое, не похожее на планеты, что-то за орбитой Плутона…
– Читай.
– Во-дя… Во-дя-жер…
– А если посмотреть?
– Во-дя-жер.
– А если хорошо посмотреть?
– Во-яд-жер…
Слово какое-то получается корявое, неправильное, Вояджер, как будто кто-то ошибся, когда писал…
– Правильно. Это корабль такой, его построили люди. Он летел от земли до Плутона тридцать пять лет…
Вспоминаю:
– Это целое поколение.
– Больше. А внутри корабля знаешь, что?
– Люди?
– Не-ет, что ты… там…
Вот это я помню.
Это было со мной.
Навожу цель.
Цель перелистывает страницы, уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало, короче становился день…
Думаю, чем она насолила шефу, что она узнала такого, чего не надо было знать. Есть такие, которые лезут, куда не просят, а потом удивляются, чего это их труп нашли в соседней речке. Ладно, не мое дело, мое дело сегодня доказать, что я как все, что я как они…
– Стой, раз-два!
Стоим, раз-два.
– В стойку!
Становимся в стойку.
– Ружье!
Вскидываем ружья, все, в едином порыве, и все-то мне кажется, что вскидываю я ружье недостаточно быстро, или наоборот, слишком быстро, не как все, чем-то выделяюсь из строя солдат, чем-то…
– Цельсь!
Целюсь. Молю кого-то, чтобы попасть, будь я проклят, если не попаду, я должен доказать им, что я такой же, как они все, как они, как они…
– Пли!
Стреляем. И снова мне кажется, что стреляю с каким-то мимолетным опозданием, не как все…
Сердце замирает.
– Седьмая мишень не поражена! Промазал парень…
Гром среди ясного неба. Мерзкое такое чувствишко, а вдруг я, да нет, не я, что я на себя наговариваю…
Смотрю на мишени, нет, точно, седьмой, я седьмой, пропади оно все пропадом, промазал. Чувствую, как все смотрят на меня, все, сколько их ни есть, безликие, одинаковые до тошноты…
Инструктор подходит ко мне, пронюхал, пронюхал, скотина такая, чувствую, что это конец…
– Ничего… тяжело в ученье, легко в бою…
Киваю. Даже знаю, кто это сказал. Но не скажу. Здесь такие вещи знать не положено.
Вот это я помню.
Вот это уже было со мной.
В смертный бой уходят солдаты,
Обескровлены,
