это грабеж. Давно пора было его поменять, подумал Эллис. Боль в руке поддержала эту внезапную решимость.
Он вспомнил про свет в бывшей лавке Мейбл в ночь несчастного случая и повернул назад, подергать дверь, вдруг там открыто. Дверь, конечно, была заперта, и никаких признаков жизни. Сквозь мутные разводы на стекле он вгляделся во тьму обшарпанной лавки, забитой хламом. Ему не верилось, что это – та самая лавка Мейбл, которую он помнил с детства. Раньше блеклая зеленая занавеска отделяла торговое пространство от жилого. Справа от занавески стоял стол. На столе – кассовый аппарат, проигрыватель и две стопки пластинок. Витрину украшали мешки овощей и ящики фруктов. Посреди лавки, напротив двери – кресло, которое, когда в него садились, пахло мандаринами. Как им троим удавалось перемещаться тут с легкостью, не задевая друг друга?
Мейбл пригласила его составить компанию, когда ее внук Майкл приехал в Оксфорд после смерти отца. Чтобы у Майкла был товарищ-ровесник. Эллис помнил, как стоял на том же месте, что и сейчас. Он и Мейбл – группа встречающих. Оба нервничали и молчали. На улицах лежала снежная тишина.
Мейбл потом много лет говорила, что Майкл приехал со снегом – по-другому она не могла запомнить тот год, когда внук поселился у нее. Январь шестьдесят третьего, подумал Эллис. Нам было по двенадцать лет.
Они смотрели, как мини-такси мистера Хана остановилось перед лавкой. Мистер Хан вылез из машины, воздел обе руки к небу и сказал:
– О миссис Райт! Какое чудо – снег!
А Мейбл ответила:
– Мистер Хан, вы простудитесь и заболеете. Вы не привыкли к снегу. А теперь скажите, не забыли ли вы про моего внука?
– Конечно нет! – Он обежал вокруг машины, открыл пассажирскую дверь. – Один обретенный внук и два полных чемодана книг!
– Входите, входите! – воскликнула Мейбл, и они втроем сгрудились у маленького электрического обогревателя, проигрывающего битву с ночным морозом. Мистер Хан с двумя чемоданами прошел лавку насквозь и исчез в задней части – его шаги тяжело отдавались на ступенях и лестничной площадке над головой. Мейбл познакомила мальчиков, они официально пожали друг другу руки и поздоровались, после чего их сковала неловкость. Эллис заметил вихор в темных волосах Майкла и шрам над верхней губой – как он позже узнал, результат падения на угол стола; при неудачном свете шрам мог превратить улыбку Майкла в неуместную ухмылку – с годами эта странная черта становилась все ярче.
Эллис подошел к окну. За спиной тихо тикали часы, желтый прямоугольник света из итальянского кафе падал на белую мостовую. Он услышал голос Мейбл: «Ты, наверно, голодный», и ответ Майкла: «Нет, вовсе нет». Майкл подошел и встал рядом с Эллисом. Они поглядели друг на друга в отражении, в стекле: снег падал у них за глазами. Они стали смотреть, как медленно и осторожно идет через улицу монахиня к соседней церкви Иоанна и Марии. Вернулся мистер Хан. Он показал пальцем:
– Смотрите, пингвин!
И они засмеялись.
Позже, в комнате Майкла, Эллис спросил:
– А что, они правда оба полны книг?
– Нет,
