style="font-size:15px;"> – Там! Видите?! Скажите: пускай уйдёт. Это не я! Я не виновата!
– Кто там? Я никого не вижу, ― ответил Зиновий и тут же, не сдержавшись, недовольно посетовал: ― Ох, как же всё-таки нехорошо, что вы к нам пришли.
– Здесь больше никого, ― укладывая ехидну обратно на подушку, ласково проговорила Галина. ― Только вы я и Зина, мой муж. Ложитесь, вы больны. Зина сейчас пойдёт и позовёт Геннадия Карловича.
– Но, кусочек… ― собрался было возразить Зина. Впрочем, это не понадобилось.
– Стойте, не ходите, ― перебила ехидна. ― Бесполезно. Кажется, приходит конец.
– Ну что вы, ― не согласилась воробьиха, ― ещё поживёте.
– Кто знает, кто знает, сладость моя, ― глубокомысленно покачал головой Зиновий.
– Нет, вы не понимаете, ― настаивала больная. ― Я предвидела. Нельзя долго и спокойно жить с нечистой совестью. Сядьте, прошу вас. Дайте мне всё рассказать. Помогите снять камень с души, выслушайте.
Зиновий предусмотрительно подвинул стул.
– Сядь, сладость моя, ― сказал он.
Галина уселась. Пристроившись у больной в ногах, Зиновий с чутким видом поглядел на ехидну.
– Говорите, что вы там хотели, ― произнёс он. ― Мы помогаем вам снять камень. Продолжайте.
И больная рассказала.
Около десяти лет назад, когда она работала в инкубатории и помогала птицам нести яйца, после чего те хранились в специальных помещениях при необходимой температуре, с ней, акушеркой Варварой, произошёл один не совсем обычный случай. Тогда это казалось не таким ужасным. Просто попросили сказать неправду. Тем более, были уплачены деньги ― половина сразу и половина потом, когда всё было сделано. Первое время, пока Варвара Николаевна была сравнительно молода, всё это не слишком задевало совесть. Но в дальнейшем, когда она лишилась постоянной работы и всё чаще стала просиживать вечерами одна, имея в собеседниках лишь печальные мысли… Словом, она стала сожалеть о своём поступке и не знала, как загладить вину.
– Что же вы такого сделали? ― полюбопытствовала Галина.
– Однажды, ― продолжала повитуха, ― когда было моё дежурство, в инкубаторий пришёл лебедь. Уже немолод. На вид ― около пятидесяти; может, чуть старше. Видно: не из бедных. Я сразу обратила внимание: костюм на нём был новый, из дорогой ткани. Я прекрасно разбираюсь: сама какое-то время пыталась шить.
– Ну так что же? ― нетерпеливо ёрзал Зиновий. ― Что он вам сказал? Попросил сделать что-то непозволительное? Имеется в виду, противозаконное.
Ехидна ответила, что незнакомец предупредил: вскоре в инкубаторий должна поступить одна молодая особа, его породы. На сносях, вот-вот родит. Но о том, что она родит, в книге регистрации, которую обязана заполнять каждая акушерка, записи быть не должно. «Вам ясно? ― спросил лебедь. ― Ваше молчание будет хорошо оплачено, не сомневайтесь». ― «Но как быть с яйцом? ― не понимала Варвара. ― Ведь я должна буду его проштамповать. Придёт контролёр и обязательно
